"Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ" - читать интересную книгу автора

который шел прямо передо мной, обернулся и, глядя на иконостас,
перекрестился и поклонился. Он смотрел мимо меня, за мою спину - на образа.
И его глаза я увидел прямо перед собой. В них не было никакой мистической
экзальтации. Они были вполне обычны - и это-то меня и поразило. Как же так?
Почему он молится? Он мой сверстник. Он учился в такой же советской школе,
как и я. Как и мне, ему рассказывали всевозможные гадости из истории Русской
Православной Церкви. Но почему тогда я здесь - как ничего не понимающий
интурист, а он - как паломник у родной святыни? Он знает все, что знаю я. Но
если при этом он молится - значит, он знает что-то, что закрыто для меня. И
меня пронзила такая досада и на свое невежество, и на "советскую власть",
сделавшую меня иностранцем в своей собственной стране, что я решил побольше
узнать о Православии... В этом была и жажда новизны. Мне захотелось стать -
другим. И за этим я обратился к Традиции.
У входа в Традицию преп. Феодор Студит предупреждал своего ученика: "Не
таким, как вчера, явишься ты и послезавтра и не навсегда одинаковым
пребудешь ты, возлюбленный, но придет к тебе благодать Божия" [94]. Входя в
Традицию, человек становится таким, каким он еще не был, а в своем
максимальном выражении это и есть не что иное, как перевоплощение: "Стать
тем, чем не был - своего рода смерть и рождение" (Августин. Исповедь. 11,
7). Философия реинкарнации оказывается профанированной, экзотерической
формой надежды на мистериальное перерождение: глубинное, внутреннее
обновление души доктрина реинкарнации понимает как смену внешних, телесных
оболочек. По христианскому же опыту: "Только змеи сбрасывают кожу. Мы меняем
души, не тела" (Н. Гумилев).
Покаяние, требуемое на пороге христианской Традиции (покайтесь - чтобы
приблизилось Царствие Божие) есть призыв к радикальной перемене внутренних,
ценностных ориентиров. Это конец одной эпохи жизни и начало другой. Можно
сказать, что философия реинкарнации, возвещающая, что человек может стать
другим, чем сейчас, по крайней мере иногда может служить прообразом
обновляющего таинства покаяния.
Те перемены, которых реинкарнационное учение ждет от вереницы будущих
жизней, в христианстве ожидаются немедленно: "Вот вода - что препятствует
мне креститься?" (Деян. 8, 36). То, что согласно метемпсихозу человек должен
был бы изживать в себе сам в течение многих жизненных циклов, по возвещению
Нового Завета устраняется напором не человеческой, а Божьей энергии, Божьей
прощающей и исцеляющей любви.
Поэтому тема мистериальной реинкарнации, мистериального возрождения
присутствует не только в таинствах крещения, исповеди и монашества, но и в
самой главной мистерии христиан - в Евхаристии. Именно потому, что появление
смерти связано с потерей Богообщения, переход в то состояние, в котором
смерти нет, должен быть возобновлением Богообщения, то есть Причастием.
Однако, в символике причастия, в словах, окружающих это таинство, не
говорится о новом рождении. Христианские таинства совпадают по цели, но
разнятся по средствам. Если в перечисленных прежде трех таинствах человек
предпринимает нечто, чтобы вернуться к состоянию первичного завета, то в
причастии это обновляющее действие целиком исходит со стороны Бога. Здесь не
человек ищет средство к тому, чтобы пододвинуться к Богу, но Бог Сам исходит
на поиск человека и вверяет Свои дары ему.
Образ рождения в православной Традиции двоится: с одной стороны - Бог
рождает Себя в людях; с другой - человек рождает в себе Бога. "Бог,