"Андрей Кураев. Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче" - читать интересную книгу авторанаучное сообщество) открывает, что одного языка недостаточно для того, чтобы
описать все многообразие мира, в котором живет человек - даже если это язык науки. Рядом должны быть и иные языки. Иные объяснительные модели. Язык музыки и язык философии, язык поэзии и язык мифа... Еще в начале века общераспространенным было убеждение, что даже этика должна быть научной*. Сегодня акцент скорее иной: наука должна быть нравственной. А, значит, наука может быть открытой для сопоставления с евангельским учением - но уже не для того, чтобы судить Евангелие по своим лекалам, а ради того, чтобы самой впустить в себя человеческое, нравственное измерение. ______________ * Вот текст тем более показательный, что создан он чиновником синодального ведомства (в 1906 г.): "Наука должна рождать только оптимистов, так как подготовляет человека ко всякого рода неожиданностям на его жизненном пути, вооружает его всеми нужными орудиями для успеха в борьбе со всякого рода препятствиями и дает в числе их то главное, что не только увеличивает в человеке веру в себя, но и, напоминая ему о его назначении, укрепляет в то же время и волю его, рождая любовь активную, деятельную" (Жевахов Н. Назначение школы, Спб., 1998, с.8). Поразительно, что от науки здесь ожидается то, чего естественно было бы ожидать от религиозной веры... Впрочем, о странностях "религиозного" мировоззрения Жевахова, вершиной карьеры которого был пост помощника обер-прокурора Синода, мне уже приходилось писать (см. диакон Андрей Кураев. Оккультизм в православии. М., 1998, сс. 286-287). Эту сказку счастливую Слышал я на теперешний лад: Как Иванушка во поле вышел И стрелу запустил наугад. Он пошел в направленье полета По сребристому следу судьбы. И попал он к лягушке в болото За три моря от отчей избы. "Пригодится на правое дело" - Положил он лягушку в платок. Вскрыл ей белое царское тело И пустил электрический ток. В долгих муках она умирала В каждой жилке стучали века, И улыбка познанья играла На счастливом лице дурака. И то, что Церковь отстояла свое право на иной язык, иной путь познания, иное измерение человека, теперь оказавается предметом не критики, а понимания. Исчезла необходимость в натужных усилиях по адаптации Библии к "последним научных данным". Можно просто говорить: "Это повествование означает то-то, и оно находится в такой-то смысловой связи вот с этим и |
|
|