"Вячеслав Куприянов. Башмак Эмпедокла" - читать интересную книгу автора

же все сообразили и вызвали реанимационную команду, которая, как ни
странно, приехала и вернула поэта к жизни и творчеству. Повинуясь нажиму
родных, он отсудил у фирмы зачатий свое авторство на текст популярной
рекламы, что обеспечило на много лет вперед и его и его наследников, а
также многих детей из пробирок очень охотно называли Дормидонтами, если
они не оказывались девочками. Можно еще долго перечислять, кого еще
включил Померещенский в свою хрестоматию, но вот Сатрапезова не удосто-
ил, и Мопсова не включил, так как к Мопсову от Померещенского ушла его
вторая жена, после чего Мопсов стал писать лучше, отчего и возникло
предположение, что не сам он расписался, а его новая жена вдохнула в не-
го часть унесенного с собой гения. Померещенский в тот период действи-
тельно несколько недель молчал, будто обкраденный, но потом записал с
новой силой, воспевая очень замечательно различные антикварные предметы,
которых он лишился вместе с женой, эти песни ярко показывали, что гений
его не угас вместе с нанесенным ему материальным ущербом. А Мопсова с
тех пор он называет не иначе как антикварным поэтом. Не вошла в хресто-
матию и поэтесса Зубмарина Антропосупова, она была в разное время заму-
жем за семью разными писателями, а потому могла рассчитывать на место в
истории отечественной словесности и без собственных сочинений. Какой-то
период она одновременно металась между тремя тружениками литературного
цеха. Ее покорял скромный, но зажиточный Всуев, бывший жокей, а затем
кинодраматург, он был так нежен, что в день своего семидесятилетия отп-
раздновал свое пятидесятилетие. За ней ухаживал Антиох Кумеко, который
писал за многих корифеев, увлеченных руководящей жизнью, оставаясь в те-
ни, но не без достатка. Он живал на правительственных дачах, ездил на
черных автомобилях, коих водителями были либо раздобревшие отставные ре-
зиденты времен Рапалло, либо испитые, поджарые агенты ЦРУ и Интелледженс
Сервис, которые так прижились у нас, что не захотели по истечению срока
своей службы возвращаться в свои палестины. По ней же, по Зубмарине
вздыхал бард и лирический нытик Лунатиков, над которым надсадно кричали
самые разные птицы, сострадая его безответным страстям, для всех этих
птиц лирик находил рифмы, еще более редкостные, чем сами птицы: пеликан
- по рукам, кулик - и нет улик, птеродактиль - председатель и т. д. По
поводу последнего примера самый наблюдательный из критиков - Стрептоку-
ков - ехидничал: птеродактиль не птица, а если он и кружил над головой
Лунатикова, то лишь в качестве доказательства, что стихи последнего име-
ют чисто палеонтологическое значение. Короче, никого из мужей Антропосу-
повой Померещенский не канонизировал, полагая, что каждого из них она
достаточно прославила. Не канонизировал он и Льва Толстого, что поначалу
казалось бы слишком смелым шагом, но когда убеждаешься, что хрестоматия
архисовременная, то становится ясным, Толстой здесь не при чем. Но тут
же знатоки вас высмеют, ведь Толстых очень много, есть и архисовременные
среди них, например Фрол Толстой, который по паспорту Лев. Он издал нес-
колько книг, которые никто не мог понять, но все хвалили, поскольку их
автор Толстой. Автор тогда сам разъяснил свои сочинения: сперва русская
словесность медленно отступает под натиском французской, в ней все
больше равенства: крестьян и пейзанов, стихов и прозы, высокого и низко-
го стилей; все больше братства: от братьев Люмьеров с их движущимися фи-
гурами до застывших фигур Белого братства, этих памятниках скорому концу
белого света. Затем русская словесность дает решающую битву французской.