"Вячеслав Куприянов. Башмак Эмпедокла" - читать интересную книгу автора

пошел в искусство. Позже я его встретил, тот с сожалением сказал, что и
в искусстве - сплошные беспризорники. Из удачно раскрытых книг я не могу
не назвать Хрестоматию по новейшей поэзии, которую составил как раз По-
мерещенский. Она предназначалась для лицеев и гимназий, но где ее нынче
найти? Кто-то из моих почтенных знакомых взял и не вернул, сейчас поч-
тенные люди перебиваются с хлеба на воду продажей своих и чужих книг. А
как точны были описания каждого классика! ...Авраамий Ганнибалов был
буквально за ручку введен мною в поэзию, хотя он и не родственник Пушки-
на, но он врос в наш язык, как каменный идол в почву Таити, никто не
знает его происхождения, но каждый пред ним столбенеет, и каждое его
слово - придорожный камень на путях мировой цивилизации, он первый, хотя
и не последний стал так писать по-русски, что звучало это по-зулусски, а
смысл имело евразийский.
Дымком над еще уцелевшими крышами деревень повисли воздушные вирши
Степана Булионова, так и хочется вдохнуть этот экологически чистый дымо-
чек, этот эликсир от кашля, вызванного газовой атакой городского салон-
ного метамодернизма... Удалая космичность Фаддея Астроломова сливается с
вселенским космизмом, этим наследием всемирной отзывчивости золотого ве-
ка; звезды видят все: ночного лиходея, наощупь отыскивающего свою невин-
ную жертву, и дневного гангстера, ясно видящего свою коварную цель, и
влюбленную пару, еще не совсем осознавшую свои вторичные половые досто-
инства, и просто веселого парня, которому хорошо и с самим собой и с
первым встречным, по недоразумению избегающим хорошего парня, - вот так
нам дано услышать, о чем звезда с звездою говорит... Поэт Дивана Пережи-
валова достигла высшей степени лирической раскованности, она храбро об-
нажила в рифму и без - не только свои внешние, но и внутренние органы,
полости, сосуды и капилляры, бросив в лицо очерствевшему свету звонкие
свои ямбы и тромбы... Эпик Эдик Эпикурицын воспел все наши магистрали,
железнодорожные маршруты, трамвайные и прочие пути и тупики, что и выве-
ло его в лидеры отечественного транспортного искусства: он первый полу-
чил от государства право бесплатно читать свои стихи в трамваях, трол-
лейбусах, вагонах метро и электричках... Трижды сдвигал ударение в своей
громкой фамилии Тихон Пугалов: с начала в конец соответственно с ростом
популярности. Некоторые слависты считали, что это три разных стихотвор-
ца. Первый - детский писатель, пишущий прежде всего для незаконнорожден-
ных, правда, и взрослые зачитывались его комиксами. Второй - автор сти-
хотворных романов ужасов про дам в мехах, меха зловещим образом прирас-
тают к дамским телам и дамы превращаются в соответствующих зверей, напа-
дая на тех, кто им эти меха приобрел; в то же время на них охотятся те,
кто хочет одеть в меха прочих дам. Все эти романы успешно продолжают ли-
нию оВитязя в тигровой шкуреп, рассчитывая на усложнившийся современный
менталитет. Наконец, третий вошел в историю словесности, выпустив том
надписей на подтяжках, растягивая которые можно добывать что-то новое. У
Дормидонта Ухьева хватило смелости только на смертном одре признаться,
что он сочинил достопамятное двустишие:
Дар языка обрел сперматозоид
и заявил, что жить на свете стоит.
Оно звучало чуть ли не ежечасно по всем программам радио и телевиде-
ния, призывая гражданок к постмодернистскому зачатию детей в пробирках,
причем анонимно. Родственники Ухьева, стоявшие у его смертного одра, тут