"Александр Куприн. Ю-ю" - читать интересную книгу автора

слегка завинчиваю четырехлапую никелевую рукоятку. Вода идет по капельке.
Ю-ю недовольна. Нетерпеливо переминается в своей неудобной позе,
оборачивает ко мне голову. Два желтых топаза смотрят на меня с серьезным
укором.
"Муррум! Бросьте ваши глупости!.."
И несколько раз тычет носом в кран.
Мне стыдно. Я прошу прощения. Пускаю воду бежать как следует.
Или еще:
Ю-ю сидит на полу перед оттоманкой; рядом с нею газетный лист. Я вхожу.
Останавливаюсь. Ю-ю смотрит на меня пристально неподвижными, немигающими
глазами. Я гляжу на нее. Так проходит с минуту. Во взгляде Ю-ю я ясно
читаю:
"Вы знаете, что мне нужно, но притворяетесь. Все равно просить я не
буду".
Я нагибаюсь поднять газету и тотчас слышу мягкий прыжок. Она уже на
оттоманке. Взгляд стал мягче. Делаю из газеты двухскатный шалашик и
прикрываю кошку. Наружу - только пушистый хвост, но и он понемногу
втягивается, втягивается под бумажную крышу. Два-три раза лист хрустнул,
шевельнулся - и конец. Ю-ю спит. Ухожу на цыпочках.
Бывали у меня с Ю-ю особенные часы спокойного семейного счастья. Это
тогда, когда я писал по ночам: занятие довольно изнурительное, но если в
него втянуться, в нем много тихой отрады.
Царапаешь, царапаешь пером, вдруг не хватает какого-то очень нужного
слова. Остановился. Какая тишина! Шипит еле слышно керосин в лампе, шумит
морской шум в ушах, и от этого ночь еще тише. И все люди спят, и все звери
спят, и лошади, и птицы, и дети, и Колины игрушки в соседней комнате. Даже
собаки и те не лают, заснули. Косят глаза, расплываются и пропадают мысли.
Где я: в дремучем лесу или на верху высокой башни? И вздрогнешь от мягкого
упругого толчка. Это Ю-ю легко вскочила с пола на стол. Совсем неизвестно,
когда пришла.
Поворочается немного на столе, помнется, облюбовывая место, и сядет
рядышком со мною, у правой руки, пушистым, горбатым в лопатках комком; все
четыре лапки подобраны и спрятаны, только две передние бархатные
перчаточки чуть-чуть высовываются наружу.
Я опять пишу быстро и с увлечением. Порою, не шевеля головою, брошу
быстрый взор на кошку, сидящую ко мне в три четверти. Ее огромный
изумрудный глаз пристально устремлен на огонь, а поперек его, сверху вниз,
узкая, как лезвие бритвы, черная щелочка зрачка. Но как ни мгновенно
движение моих ресниц, Ю-ю успевает поймать его и повернуть ко мне свою
изящную мордочку. Щелочки вдруг превратились в блестящие черные круги, а
вокруг них тонкие каемки янтарного цвета. Ладно, Ю-ю, будем писать дальше.
Царапает, царапает перо. Сами собою приходят ладные, уклюжие слова. В
послушном разнообразии строятся фразы. Но уже тяжелеет голова, ломит
спину, начинают дрожать пальцы правой руки: того и гляди, профессиональная
судорога вдруг скорчит их, и перо, как заостренный дротик, полетит через
всю комнату. Не пора ли?
И Ю-ю думает, что пора. Она уже давно выдумала развлечение: следит
внимательно за строками, вырастающими у меня на бумаге, водя глазами за
пером, и притворяется перед самой собою, что это я выпускаю из него
маленьких, черных, уродливых мух. И вдруг хлоп лапкой по самой последней