"Владимир Кунин. Это было недавно, это было давно..." - читать интересную книгу автора

Его будто подменили. Он то и дело небрежно ронял:
- Только не одиннадцатого. Одиннадцатого у меня передача...
Или:
- К сожалению, я занят десятого и одиннадцатого. Десятого у меня
тракт - это значит репетиция, а одиннадцатого - передача...
Было у Виталия Петровича еще несколько вариантов, которыми он широко
пользовался. Они были добродушно-ироничны к себе и звучали с легким
издевательством к студии телевидения. Короче говоря, его хвастовство было
чрезвычайно симпатично и почти не походило на хвастовство. Он ни разу не
переиграл и, как выяснилось впоследствии, все, кому он тем или иным способом
сообщил о передаче, смотрели ее и слушали.
Но это было уже потом. При подготовке же к передаче Виталия Петровича
совершенно измучил добрый и милый паренек - редактор студии телевидения. Он
перечитал все, что Виталий Петрович сумел написать, и так и не смог выбрать
ни одной строчки, которую можно было бы представить на суд товарищей
телезрителей.
Он-то вкручивал Виталию Петровичу, что готов дать в эфир буквально все,
но... Шесть минут, шесть минут, и ни секунды больше! А у Виталия Петровича
на шесть минут ничего не было. И вообще ему показалось, что юному редактору
ужасно не понравились его рассказы и повести. И Виталий Петрович сильно
огорчился...
В их третью встречу он даже несколько раз поймал на себе взгляд
паренька-редактора - внимательный, исполненный презрительного и гадливого
любопытства. При этом молоденький редактор умудрялся сохранять
суетливо-вежливый вид и с легкостью кошки предавал свое телевизионное
начальство, стараясь показать, что уж кто-кто, а он с Виталием Петровичем -
по одну сторону баррикады.
На четвертую встречу он прибыл с явным желанием отомстить Виталию
Петровичу за все!
За то, что он моложе Виталия Петровича в два раза; за то, что пишет он
лучше, чем Виталий Петрович, а его не печатают; за то, что первые две
встречи с ним проходили на киностудии, где снималась коротенькая
одночастевка по сценарию Виталия Петровича, а не по его сценарию; а уже
третья встреча - в буфете местного отделения Союза писателей, куда юному
редактору телевидения смерть как хотелось бы ходить запросто и по-свойски...
За свои промокшие ботинки, за очки, которыми его еще совсем недавно
дразнили в школе, а Виталий Петрович - старая сволочь!  - до сих пор не
носит...
За то, что ему, честному и талантливому трудяге, приходится иметь дело
вот с такими ловкими козлами, как этот Виталий Петрович! ..
За все то благополучие, которое он придумал Виталию Петровичу и
которого у него самого нет.
И он отомстил! Он пришел на четвертую встречу сморкающийся,
простуженный, простреленный сырым трамвайным холодом и сказал:
- Вы уж извините, что так получилось, но наш шеф... Наш шеф сказал, что
вам не стоит читать в кадре. Будто вас как писателя почти никто не знает, и
нет смысла читать разные отрывки... Лучше вам рассказать что-нибудь из своей
биографии. Или, предположим,  - что привело вас в литературу...
"...и лучше выдумать не мог"!!!
Да, этот мальчик положительно не ведал силы своего удара...