"Г.Ф.Кунгуров. Албазинская крепость." - читать интересную книгу автора

лесным приметам, где стоит неведомое царство Дауры и течет река Амур. Той
реке наша Лена не ровня: там ни одна крещеная душа не бывала, соболь не
тронут, тайга жирна зверем и птицей, река до верхов рыбой переполнилась,
волна выкидывает ту рыбу на берега, и кормятся ею медведи и росомахи. Горы
там родят чистое золото, серебро и каменья, лалы-самоцветы.
Глаза у слушавших это диво горели жадной искрой, от зависти туго
набухали жилы, колотились сердца - так распирал их словоохотливый
Соболиный Дядька.
- У Ярофея своими глазами видел я заветный пергамент, - не унимался
Соболиный Дядька, - на том пергаменте пути проложены, реки и волоки
помечены. Дивный пергамент!
Зрели новые помыслы, раскалялись жаркие головы. Ванька Бояркин,
давнишний дружок Ярофея, горячился:
- Крещеные, по нраву ли вам, вольным, воеводчество немчина? Того ли
ждали? Дадим ли сгинуть Ярофею от лиходейства?
Сдерживали Ваньку, как медведя на рогатине, дюжие руки Зазнамовых и
Мининых, боялись бывалые казаки озлобить коварного немчину и зазря в
безвременье погубить свои помыслы.
Ванька кидался в кулаки. Быть бы бою хмельному, да распахнулась
дверь, и встала перед Кешкой Зазнамовым Степанида.
Кешка зыркнул глазами и крикнул:
- Воеводова бражница! Каков посол, а? Чуете, казаки?
- Дошлый немчина, чужих жонок в подслухах имеет! - кричал Минин.
- Сенькин недогляд. Ишь, дал волю... - выпрямился Соболиный Дядька и
хотел еще что-то сказать, но Степанида сбросила платок.
- В подслухах не бывала, привела вам атамана.
Вошел Ярофей.
- Кого корите срамным словом? Степаниде кланяюсь низко. Вернула
подбитому соколу крылья. Легла поперек сердца. Тому быть. Разумею ваши
помыслы, по нраву они мне!..
Смолкли ватажники. Насупились. Косо взглядывали из-под нависших
бровей и голов не поднимали. Ванька Бояркин теребил кожаную опояску,
украдкою сбил со лба надоедливую каплю пота, кашлянул, огляделся, потом
осмелел и подошел к Ярофею.
- Быть вольному вольным. Повинюсь за всех, откинь обиду, Ярофей, и
ты, Степанида, не взыщи...
Ватажники обнялись. Атамана усадили, по ратному обычаю, в середине
круга, рядом - Степаниду. Бояркин вновь повел разговор об обидах и
происках, сумрачно оглядел Степаниду. Ярофей перебил:
- Не о том молвишь, Ванька, глянь на Киренгу, вода велика и буйна,
дощаники ладить сподручно.
- Дело молвишь! - согласились казаки.
Разошлись поздно, спать не ложились: не выходила из головы думка,
колючая, как заноза.
Едва занималась заря вверх по Киренге, далеко за Сабуровкой стучали
топоры, приглушенный людской рокот плыл над тайгой, ветер разносил запах
сосны, дыма и едучей смолы. Низовая Сабуровка тайно строила плоскодонные,
емкие и на воде ходкие дощаники.
Лишь к концу лета девять легкоходных дощаников всплыли на беспокойной
волне Киренги.