"Милан Кундера. Подлинность" - читать интересную книгу автора

молодой негр, стоявший у дверей, высокий и привлекательный, косился в ее
сторону, какая-то женщина уткнулась в книжку - ей, наверное, было далеко
ехать.
Сидя в автобусе, она обычно не обращала внимания на окружающих. Теперь
же ей казалось, что все оглядывают ее, да и сама она оглядывала всех - уж
не письмо ли было тому причиной? Неужели среди пассажиров всегда находятся
такие, как этот негр, не сводящий с нее глаз? Она одарила его улыбкой,
словно он знал то, что она только что прочла. А не он ли сочинил это
послание? Тут же отогнав от себя эту дурацкую мысль, она поднялась, чтобы
выйти на следующей остановке. Ей нужно было пройти мимо чернокожего,
загородившего проход к дверям, и это смутило ее. Когда она оказалась почти
рядом с ним, автобус резко затормозил, ее качнуло, негр, по-прежнему
пялившийся на нее, прыснул со смеху. Выйдя из автобуса, она подумала: нет,
это не флирт, это просто насмешка, зубоскальство. Этот ехидный смех целый
день не смолкал у нее в ушах, звуча как дурное предзнаменование. В конторе
она еще раза два-три заглянула в письмо, а вернувшись домой, стала
раздумывать, что же с ним делать. Показать Жану-Марку? Это было бы слишком
бестактно: еще подумает, что она перед ним хвастается! Уничтожить? Само
собой. Она пошла в туалет и, склонившись над унитазом, заглянула в его
влажную горловину; порвала конверт в клочья, выкинула их, спустила воду, а
письмо сложила и отнесла к себе в спальню. Открыла бельевой шкаф, сунула его
под стопку лифчиков. Тут до нее снова донесся ехидный смех чернокожего, и
она сказала себе, что ничем не отличается от других женщин; лифчики сразу
показались ей какими-то вульгарными и бабскими.
16
Примерно через час, вернувшись домой, Жан-Марк показал Шанталь письмо с
уведомлением: "Я его достал утром из ящика. Ф. скончался".
Шанталь была почти довольна тем, что это письмо, куда более серьезное,
чем то, обращенное к ней, как бы перечеркнуло всю смехотворность первого.
Она взяла Жана-Марка под руку, прошла с ним в гостиную, уселась напротив:
- Как ни говори, оно потрясло тебя.
- Нет, - сказал Жан-Марк, - или, вернее, я потрясен тем, что не
испытал никакого потрясения.
- Значит, ты его даже теперь не простил?
- Я простил ему все. Но дело не в этом. Помнится, я тебе говорил о
странном чувстве радости, которое я испытал, когда в свое время решил с ним
больше не встречаться. Я был холоден как сосулька - и радовался этому. Так
вот, его кончина никак не повлияла на это чувство.
- Ты меня пугаешь. Ты меня правда пугаешь.
Жан-Марк встал, принес бутылку коньяка и две рюмки. И продолжал,
отхлебнув глоток:
- Под конец нашей встречи в больнице он начал пересказывать мне свои
воспоминания. Напомнил о том, что я будто бы говорил ему, когда мне было
шестнадцать лет. И тут я понял, в чем состоит единственный смысл дружбы --
такой, как она понимается в наши дни. Дружба необходима человеку для того,
чтобы у него как следует работала память. Помнить о своем прошлом, вечно
хранить его в душе - таково необходимое условие, позволяющее нам, как
говорится, сберечь цельность нашего "я". Чтобы это "я" не съеживалось, не
утрачивало своей полноты, его нужно орошать воспоминаниями, как горшок с
цветами, а такая поливка невозможна без постоянного общения со свидетелями