"Милан Кундера. Подлинность" - читать интересную книгу автора

бросается за ней, зовет ее по имени. До нее остается всего несколько шагов,
она поворачивает голову, и окаменевший от ужаса Жан-Марк видит перед собой
совсем другое лицо, лицо чужое и неприятное. Однако это не какая-нибудь
незнакомка, это Шанталь, его Шанталь, сомнений тут быть не может, но Шанталь
с незнакомым лицом, и это ужасно, нет сил вынести такой ужас. Он обнимает
ее, прижимает к себе, повторяет, захлебываясь от рыданий: "Шанталь,
маленькая моя Шанталь!", словно хочет, твердя эти слова, вернуть ее
изменившемуся лицу прежние черты, прежнюю утраченную подлинность.
От этого кошмара он и проснулся. Шанталь уже не было с ним рядом, из
ванной доносились обычные утренние звуки. Еще не совсем вырвавшись из-под
власти сна, он почувствовал неодолимое желание увидеть ее немедля. Поднялся,
подошел к полуоткрытой двери. Замер возле нее, словно соглядатай, охочий до
интимных сцен, заглянул вовнутрь; да, это была его Шанталь, точь-в-точь
такая же, как и всегда: склонившись над раковиной, она чистила зубы,
сплевывая смешанную с пастой слюну, и была так потешно, так по-детски
поглощена этим занятием, что Жан-Марк не мог удержаться от улыбки. Потом,
словно почувствовав на себе его взгляд, она обернулась, увидела его в
дверях, недовольно поморщилась, но в конце концов позволила себя поцеловать
прямо в белые от пасты губы.
- Ты заедешь вечером за мной в агентство? - спросила она.
Часов около шести он вошел в вестибюль, проследовал по коридору и
остановился у двери в ее кабинет. Она была полуоткрыта, как дверь в ванную
этим утром. Он увидел Шанталь вместе с двумя женщинами, ее сослуживицами. Но
она была совсем не такой, как утром: непривычно громкий голос,
стремительная, резкая, властная жестикуляция. Утром в ванной комнате он
вновь обрел существо, чуть было не потерянное ночью, а теперь, в этот
предвечерний час, оно изменялось к худшему прямо у него на глазах.
Он вошел. Она улыбнулась ему. Но улыбка была застывшей, а сама Шанталь
-- какой-то одеревеневшей. Вот уже лет двадцать, как поцелуй в обе щеки стал
во Франции условностью почти обязательной и потому тягостной для любящих. Но
как ее избежишь, чувствуя на себе посторонние взгляды и не желая выглядеть
человеком, рассорившимся с любимой? Шанталь шагнула к нему, подставила обе
щеки. Поцелуй показался искусственным, отдающим фальшью. Они вышли из
конторы, но понадобилось немалое время, чтобы Шанталь вновь стала для него
той же, которую он так хорошо знал.
13
Может статься, что именно по причине его гиперчувствительности в такие
странные миги фраза "на меня больше не оглядываются мужчины" столь сильно
врезалась в его сознание; произнося ее, Шанталь выглядела неузнаваемой. Эта
фраза была совсем на нее не похожа. Так же, как и лицо, словно бы
озлобившееся, словно бы постаревшее. Первой его реакцией была вспышка
ревности: как это ее может трогать невнимание посторонних, если он сам, не
далее как сегодняшним утром, был готов упасть бездыханным там на пляже, лишь
бы поскорее очутиться рядом с ней? Но не прошло и часа, как он стал думать
иначе: каждая женщина определяет степень своей убывающей привлекательности
по тому интересу или равнодушию, которые проявляют к ее телу мужчины. Не
смешно ли обижаться на это? И однако, даже не чувствуя себя обиженным, он не
мог с нею согласиться. Ибо легкие следы старения (она была на четыре года
старше его) он приметил на ее лице уже в день их первой встречи. Ее красота,
так поразившая его тогда, нисколько ее не молодила; скорее можно было бы