"Алексей Николаевич Кулаковский. Хлеборез " - читать интересную книгу автора

широкие зубы.
Капитан вышел из нашего штабика, ничего не сказав, а Ярызка сделал шаг
ко мне и, будто по готовому плану, предложил:
- Ты временно будешь у меня старшим писарем! Ладно?
- Тут есть старший писарь!
- Ничего, ничего!.. По отношению к тебе я являюсь старшим по званию,
потому выполняй приказ!
Он обращался ко мне на "ты" с таким уверенным нажимом, будто имел дело
с мальчишкой, хотя сам вряд ли был старше меня.
Вернулся комбат, и я подал ему рапорт о переводе в автороту сменным
шофером.
- Права у тебя есть? - спросил капитан. И сам же ответил: - Если даже и
нет, то подучишься! Я тебя понимаю, понимаю!..


Наши автороты доставляли боеприпасы на фронт. Машины иногда успевали
возвратиться в течение суток на свою базу, а порой и не успевали. Бывало и
так, что совсем не возвращались. В лучшем же случае приползали в часть
искалеченные, чуть живые шоферы. Но редко бывали такие случаи: как правило -
гибли под бомбами и машины, и люди.
Почти каждый день выезжал я со своей ротой на фронт. Когда за рулем,
когда рядом с водителем. Хорошо, что до войны на курсах Осоавиахима я
научился водить грузовую автомашину марки ГАЗ-59. Поездки были чаще ночные,
порой я изматывался страшно, но все равно чувствовал себя лучше, чем в
подчинении у Ярызки.
Примерно через месяц комбат добился моего назначения замполитом
автороты, но характер работы почти не изменился: как и прежде, я выезжал на
фронт, подменял уставших или, что еще хуже, раненых шоферов, грузил мины и
снаряды.
Летом сорок второго мы двигались из-под Барвенкова на Ростов. При
форсировании Дона Ярызка потерял штабной сейф: может, не погрузил его в
спешке, может, утопил в реке - этого я не знаю. В станице Вешенской Ярызку
вызвал следователь военной прокуратуры, и после этого новый адъютант не
появлялся в штабе батальона.
Вскоре перевели куда-то и нашего комбата. В последний раз мы
встретились с ним на дороге за Вешенской: я в кабине грузовика, а он за
рулем "газика". Я ехал на заправку, а он держал направление на Сталинград.
- Не хочешь на свое прежнее место? - спросил капитан, приостановившись
напротив моей кабины, но не глуша мотора. - Могу закинуть слово!
- Не надо! - громко ответил я, так как мой мотор тоже был на газу.
- Правильно решил! - сказал капитан, но я едва услышал его голос. Потом
он показал рукой вперед, на сталинградскую дорогу, и взял под козырек. Я
понял: капитан прощается со мною, но что он говорит, разобрать не мог: гул
моторов заглушал слова. Лицо у капитана было хмурым, глаза еще больше
запали, хотя во всем его облике - ни признака страха. Мне подумалось, что
Ярызкина небрежность, а может, и беспечность (мне писари говорили, что он
часто забывал ключи от сейфа) отразились и на судьбе комбата. Наверно,
посылали капитана не на повышение и не в резерв на отдых, хотя бы временный.
- Может, еще встретимся! - крикнул я капитану.
Но и он не услышал моих слов.