"Алексей Николаевич Кулаковский. Хлеборез " - читать интересную книгу автора

Вскоре я с машиною попал под минометный обстрел, был тяжело ранен и
эвакуирован в один из камышинских полевых госпиталей. Пожилого капитана я
больше никогда не встречал, но почему-то довольно часто вспоминал его. И
теперь он мне помнится, хотя прошло с того времени около сорока лет.


Вернемся, однако, к пехотному запасному полку, куда попал я после
госпиталя. Я знал, что это тыловой полк, что в сравнении с фронтовым тут
намного больше людей, но ни штаба полка, ни других служб ни разу не видел,
так как направили меня прямо в роту, которая размещалась в глухой,
заброшенной деревне неподалеку от штаба. За все пребывание там я только один
раз видел командира полка. Он завернул в нашу роту - это особенно мне
запомнилось - в довольно замысловатой рессорной бричке, запряженной парой
вороных жеребцов. (Где только взял такой шикарный выезд?) Бричка мчалась по
неровной улице с громким скрежетом колес, залихватски гикал кучер, впереди
поднимали пыль два верховых охранника. На кучерском месте сидел ездовой с
длинным плетеным арапником и сыромятными вожжами в руках, за ним, на
расстоянии руки, восседали майор и его адъютант. Следом, глотая пыль,
подымаемую конями и колесами, неумело тряслись в седлах еще два верховых
охранника.
Все, кто был в хатах, повыскакивали полюбоваться таким необычным
зрелищем: если бы проехал легковой автомобиль, и то никто не обратил бы
внимания.
Майор, пока сидел в бричке и слушал рапорт нашего командира роты,
выглядел важным и очень внушительным, а когда слез - так и скрылся за ней,
будто спрятался специально. Ноги у майора были не только слишком короткими,
но и колесом выгнутыми посредине, поэтому внешность командира полка вызывала
не только удивление, но и сочувствие.
"Если снять с него военную форму, - подумалось мне, - то он вообще был
бы незаметным среди людей".
Немного компенсировали его рост ширина туловища и плотная, здоровая
упитанность. Лицо майора гладкое, с двойным подбородком, тоже гладким.
Живот, перетянутый широким желтым ремнем с блестящей пряжкой, выпирал из-под
добротной диагоналевой гимнастерки.
Говорил майор с легкой картавинкой, с короткими остановками между
предложениями, а порой и отдельными словами, но, видимо, обладал силой
логики и убеждения. Наш командир роты, старший лейтенант Сухомятка, вначале
краснел от его слов, а затем стал бледнеть и в изнеможении, будто под
тяжелым грузом, обливаться потом. Я остановился неподалеку и сочувствовал
своему ротному, однако же ничем не мог помочь - струйки пота, должно быть
холодного, текли у него из-под козырька на лоб и на глаза, а от висков - на
плоские длинные щеки и повисали на остром подбородке. Сухомятка страшно
волновался из-за этого, но не мог не только вытереть, а даже смахнуть с лица
пот, так как руки неподвижно и самоотверженно держал по швам.
- Много людей, вижу... болтается по улице! - грозно, повышенным тоном
проговорил майор, потому и до моего слуха дошли эти слова.
- Обед у нас, товарищ майор, как раз время обеда!
- В подразделении есть распорядок дня?
- Есть, товарищ майор!
- Доложите!