"Алексей Николаевич Кулаковский. Добросельцы " - читать интересную книгу автора

спокойный, он вообще никогда никого не ругал, даже если это и следовало бы
сделать, никогда ни на кого не повысил голоса. Отчасти это шло от крепких
нервов, а отчасти от того, что невозможно было вообразить себе событие,
которое бы его особо удивило или сильно задело. Поэтому и держался в колхозе
и чувствовал себя как нельзя лучше, а некоторые его даже уважали.
Когда Андреиха понесла свиной харч на ферму, вслед за нею увязался и
председатель. С другими свинарками он не был так вежлив, как с Андреихой, а
с нею любил и поговорить, и посоветоваться, если дело шло о его личном
интересе. Ступив на дощатый настил свинарника, председатель тут же и
остановился у отдельно выгороженного уютного катушка.
- Ну как он? Ничего?
- Да ничего, - ответила Андреиха.
- Ест хорошо? - Шулов налег животом на дверцу и, отставив зад, пытался
погладить тупорылого пестрого боровка. - Так вы уж ему, пожалуйста...
Понимаете?.. Скоро его у вас заберу:
- Да понимаю. - Андреиха поставила большое ведро на пол, а с другим,
поменьше, вошла в катушок. Боровок принялся жадно глотать тесто, а Шулов
стоял над ним и удовлетворенно облизывался. Когда теста в корыте оставалось
уже на донце, председатель пошарил в карманах, набрал горстку соли,
перемешанной с хлебными крошками, и, войдя в катушок, старательно посыпал
тесто. Боровок стал есть еще усерднее, а председатель щупал пальцами его
спину и прикидывал про себя, какой толщины будет сало и на сколько пудов
пестрый потянет.
- А много у нас еще картошки? - спросил у Андреихи, когда та уже,
может, в десятый раз пришла с ведрами.
- Два бурта, - ответила на ходу Андреиха.
- Два? - Шулов выбрался из катушка и на миг не то задумался, не то
удивился: "Маловато. На сколько же этого хватит?"
- Послушайте! - крикнул он вдогонку Андреихе. - На сколько же этого
хватит?
- На месяц, - не оборачиваясь бросила та. - А может, и того меньше.
"Маловато, - снова подумал председатель, - совсем мало. Если так, то к
весне могут передохнуть все свиньи, хоть их тут и не бог весть сколько. Что
же делать?" Он хотел было спросить у Андреихи, что же делать, но сообразил,
что получится неудобно, надо все-таки думать самому. Силился, ломал голову,
но на лице не отражалось ни озабоченности, ни тревоги. Не держались у Шулова
в голове обременительные мысли. Думалось о другом: о том, что дома, у жены,
картошки вдосталь, три машины отгрузил туда, частью с собственных соток, а
частью и с несобственных.
Андреиха уже, видно, в последний раз бежала на кормокухню, когда ей
повстречался Митрофан. Шапка у него наехала ухом на лоб, на обеих скулах по
сторонам сухого носа и над усами выступил пот.
- Кадрилихи тут не видела? - встревоженным шепотом спросил он:
- А что ей тут делать? - ответила вместо Андреихи одна молодая
свинарка, расслышавшая Митрофанов вопрос. - Она вон повезла продавать
пшеницу, что накрала в жатву с комбайна. Председатель и подводу дал.
- Тих-хо ты! - приложил Митрофан руку к губам, оглядываясь на дверь
свинарника, откуда, он знал, мог выйти председатель. - Я не про ту
Кадрилиху, а про кобылу, чтоб ее волки зарезали. Запропала куда-то,
бегаю-бегаю, а найти не могу. Молоко надо везти.