"Алексей Николаевич Кулаковский. Добросельцы " - читать интересную книгу автора

рук, все тело ныло, и неприятная одурь подкатывала к голове. Распрямляясь,
глянула на будильник, стоявший на окне. Глянула и в первый миг не поверила
глазам: будильник показывал всего четверть первого. Проверила, не забыла ли
завести. Нет, будильник заведен, значит, она спала каких-то несколько минут.
Стало смешно, что дала такую промашку, но и радостно: во-он еще сколько
можно поспать!
На этот раз полезла на печь уже не раздеваясь и уснула так, что едва не
проспала все на свете. Наскоро управившись с делами, вышла на улицу. Ветер к
утру поутих, но снег все сыпал, хотя и не такой густой и, казалось, совсем
мягкий. Посередине улицы к фермам пролег уже глубокий след. "Это Митрофанова
Даша", - подумала Андреиха с легкой досадой, что соседка побежала на работу
раньше ее. "И не зашла, не постучала в окно".
Стараясь ступать в Дашины следы, мысленно видела, как молодая соседка
уже выгребает снег из силосной ямы. Яма глубокая - силос наполовину
выбран, - и снегу там сейчас по пояс. А сколько его на початых буртах
картошки? Это уже последние бурты. Еще недели две, от силы месяц, а там хоть
ты на ферму и не показывайся.
В прошлом году так и было. Объявился под весну в Добросельцах новый
председатель колхоза, до этого заведовавший бондарной артелью. Сунулся с
портфелем на ферму, а голодные свиньи как ринутся на него со всех сторон.
Становятся дыбом, визжат, крушат загородки. Мужик сперва отбивался как мог
портфелем, а потом - наутек. И не заметил, спасаясь, как свиньи изжевали
понизу его бобриковое пальто и вырвали из рук портфель. Ладно, что, кроме
плоской буханки хлеба да запасных кальсон, ничего в том портфеле не было.
После того случая председатель долго не заглядывал на ферму. Лявон
Мокрут по пьяному делу окрестил было его "свинячим огрызком", но что-то не
пристала к человеку эта кличка. Подержалась малость да и отпала. Это,
видимо, из-за того, что новый председатель, по фамилии Шулов, никак не
походил на какой-то там огрызок. Роста был высокого, широк в плечах и в
поясе, два красных подбородка распирали воротник. Он, впрочем, и сейчас
председательствует. Носит все то же бобриковое пальто, заново подрубленное
снизу. Оно, само собой, стало короче да и застегивается с трудом, потому что
очень уж раздался Шулов на колхозных хлебах. Кто ни встретит его теперь,
невольно подумает: "Что станется с этим человеком еще через год?"
Пока нагребли из бурта картошки, пока Митрофан растопил паровой котел
на кормокухне, начало светать. Андреиха торопилась: через какой-нибудь час к
ним может наведаться председатель. Сперва он, конечно, зайдет на молочную
ферму, напьется там молока, а то и позавтракает. Живет человек один, семью
держит в городском поселке, потому приходится принимать пищу где попало: то
на ферме, то у бригадира, а иной раз и у какой-нибудь молодицы. Чтобы
застраховать себя от нежелательных перебоев в питании, Шулов всегда носит в
кармане ломоть хлеба и, случается, жует его на ходу.
Вскоре зазвонили в пустой бидон. Андреиха знала, что это Даша звонит,
подает сигнал Митрофану, своему отцу, чтобы готовился везти на пункт молоко.
"Неужто так быстро надоили? - удивилась. - И как же они повезут, если
председатель еще не пил?"
Но председатель не проморгал, поспел на сыродой, на парное, значит,
молочко, хотя Даша, заведующая фермой, не очень-то и ждала его. Скоро он
заявился на кормокухню и, облизываясь, стал раздаривать доброжелательные
улыбки сначала Андреихе, а потом и другим женщинам. По натуре покладистый и