"Лев Куклин. Операция "снег" (детск.)" - читать интересную книгу автора

От нее и я унаследовал нелюбовь ко всему мелкому, плюгаво путающемуся под
ногами и гавкающему на жизнь с хозяйских ладоней...
Жили мы тогда бок о бок (Ритка со своими хозяевами, а я со своими
родителями) в маленьком барачном поселке гидростроителей на берегу северной
семужьей реки...
О сказочная река моего детства! Тогда на ней только начинались
изыскательские работы под будущую гидростанцию, и река была бурной и
свободной. Кроме семги в ней водилась еще форель, краса и гордость
мальчишеского рыболовства, отменно бравшая на муху и слепня в ямах за
большими валунами.
Теперь на этой реке находится, как свидетельствуют о том специальные
справочники, уникальная гидростанция, чей подземный машинный зал расположен
в скальном целике. Уникальная... Да...
Впрочем, тогда в реке шла своя жизнь, а в поселке своя. И родители наши
занимались своими взрослыми делами, а мы, мальчишки, своими.
Однажды в густой грязи нашего поселка, похожей на сметану... Вы
способны представить себе черную сметану?! Итак, в густой грязи нашего
поселка, похожей на черную сметану, я потерял калошу, еще хрустящую от
новизны.
Правда, глагол "потерял" не очень точно характеризует драматическую
суть происшедшего. Когда калошу засосало в жадную неодолимую грязь, я честно
дергал ногу, пытаясь выдернуть ее вместе со своей обновкой. Но грязь была
сильнее меня. Чавкая с самодовольным видом, она засасывала мою ногу глубже и
глубже. Опасаясь уже не только за ногу, но и за свою жизнь, я осторожно
вытащил ботинок из своей злополучной обуви и постыдно ретировался. На краю
обширного грязевого пространства осталась живописно краснеть яркой
фланелевой подкладкой моя несчастная калоша...
В те предвоенные годы калоши были редким и довольно дорогим
удовольствием. Когда я приковылял на своих двоих, но с одной калошиной, мать
всплеснула руками и трагическим шепотом воскликнула:
- Уже?! Потерял?!
Объяснения, где неминуемо всплыла бы моя собственная трусость,
мгновенно испарились у меня с языка, и я только как можно выразительнее и
несчастнее кивнул головой...
После оперативного совещания по моим следам решено было пустить Ритку.
Ей подчеркнуто сунули под нос оставшуюся калошу, потом еще что-то из
моего небогатого гардероба, и она, склонив голову к земле, резво скрылась из
виду.
Минут через тридцать-о чудо обоняния!-калоша была спасена. Даже не
слишком измазавшись в грязи, Рита деловито положила калошу к ногам... своей
хозяйки.
На мое трепетное ожидание она, конечно же, не обратила никакого
внимания!

Риткина хозяйка! Вот к кому я испытывал муки самой жгучей ревности! Я
сто раз на дню произносил в ее присутствии "Спасибо!" и "Ну, пожалуйста!"
таким подхалимским тоном, что самому становилось тошно от собственной
вежливости!
Я, подымаясь на цыпочки, просительно заглядывал ей в глаза, чтоб она
разрешила мне погулять с Риткой, то есть самому надеть на нее ошейник и