"Лев Куклин. Операция "снег" (детск.)" - читать интересную книгу автора

защелкнуть карабинчик поводка. Моя радость тогда сразу выходила из берегов!
Странно, но я не могу припомнить облика Риткиной хозяйки. Детская
память обычно бывает очень цепкой и точной. Но в памяти у меня возникает
что-то большое, неопределенное, вечно затянутое в цветастое, яркое платье. И
еще мне казалось, что ее жирно накрашенные, пронзительного химического
оттенка губы всегда жили своей особенной жизнью, словно бы отдельно от
остального лица.
- У, моя Ритуся! - ворковала Риткина хозяйка, зажимая конфету в зубах,
на которых тоже виднелись следы помады. Она заставляла Ритку подыматься на
задние лапы и, осторожно упираясь в ее плечи, ослепительными резцами
деликатно откусывать половину. - Ритуся, пуся-муся!
- Зачем вы портите собаку?! - кипятился мой отец. - Это же не забава! У
нее же должен быть характер! Гордость!
- Много вы понимаете! - отмахивалась хозяйка и продолжала булькать: -
Ритуся меня любит, и мы любим свою Ритусю! Да, Риту-ся-дорогуся?
И Ритка - великолепный, огромный зверь - преданно тыкалась в круглые
хозяйкины колени, и в ее горле прокатывался тихий радостный рык...

Однажды ночью я проснулся от тревожного шума реки. Вообще-то река,
конечно, шумела все время. У нее был сильный, гордый, как мне тогда
казалось, голос, - стоило только прислушаться. И ее ровный рев, немного
приглушенный расстоянием, являлся постоянным звуковым фоном нашей поселковой
жизни.
И вдруг в ее привычном шуме то ли от дождей в верховьях, то ли еще от
чего прорезывалась какая-то особенная, томительная и щемящая нота. Так было
и в этот раз.
Но еще что-то беспокойно преследовало меня сквозь сон, и я
бессознательно пытался разобраться в этом чем-то. Это были негромкие голоса
моих родителей.
И из их отрывистого ночного разговора я узнал ужасающую новость:
оказывается, Риткиного хозяина переводят по делам службы на Дальний Восток.
И он уезжает и берет с собой Риткину хозяйку, а Риту почему-то взять не
может!
Подумать только - берет эту женщину и не может взять собаку! Это было
так ошеломительно и, главное, непонятно, что я совершенно растерялся,
буквально подавленный размерами этой непонятности мира взрослых.
- Понимаешь, - говорил отец, и я в темноте отчетливо представлял по его
тону, как от удивления или досады у него подымались брови, - я просил отдать
Риту нам хотя бы на время. Все-таки она к нам привыкла, да и к Лешке
относится хорошо. (Это ко мне-то?! Хорошо?! Первый раз слышу! Ну в самом
деле, что они понимают, эти взрослые!) А она категорически возражает. (Ясно,
что возражает Риткина хозяйка.) Она, мол, будет скучать. И вообще не может
себе представить собаку в чужих руках...
- Ну, это уже не любовь, а какая-то патология! - сердито сказала мама.
Я не понял, что значит это мудреное слово, но подумал: раз это стоит
рядом со словом "любовь" и относится к моей Рите, то это, наверно, значит
доброе и хорошее и уж во всяком случае не может быть плохим...
И я, успокоенный, заснул.

Сколько я себя помню - у меня никогда не было игрушечного пистолета. В