"Анатолий Кучеров. Трое " - читать интересную книгу автора

Полет в космическое пространство. Вам понятно? Утопия, конечно.
- В штурманских классах не изучали космического... - пожав плечами,
сказал Борисов. - Но Липочкин действительно решил труднейшую задачу высшей
математики, здесь, в нашем полку, вы же знаете. И послал в Академию. Он был
скромный парень, не болтун. Знали только я и Морозов. Мы не придали этому
значения, в конце концов шла война...
Подполковник помолчал и резко кивнул.
- Я знал об этом и сказал замполиту. Где-то мы похвастали, что у нас в
полку такой стрелок. И забыли. Думаешь только о войне, будто она тебе дочь
или мать, простите глупое сравнение... Только о ней... Я мог вчера не
выпустить его в полет, и он уехал бы заниматься космическим пространством...
И для того ведь воюем, чтобы такие занимались своим сумасшедшим делом...
Весь день огорчаюсь. У меня сын так погиб... Не сохранил человека...
Борисов поразился многословию подполковника и подумал: это у него от
волнения. "А что можно было сделать? Послать к нам художника? А тот, черт
его знает, в будущем Рембрандт или Репин!"
Командир полка бросил бесполезное письмо в открытый ящик стола.
Поглядел на Борисова нахмуренным взглядом из-под поседевших за последний год
мохнатых бровей, вытянул длинные пальцы на ручках кресла.
- Послушайте, - сказал он.
В полумраке за окном, за тяжелой портьерой дышал морской прибой.
- Оно теперь шумит по-весеннему, и веет от него миром, что ли, тишиной
и концом войны. Помните, Борисов, мы ведь теперь знаем, что это скоро, что
нам уже недолго возить смерть под крыльями и скоро нам среди побед и всяких
там радостей предстоит сосчитать, сколько же мы безвозвратно потеряли. Вот
об этом я сегодня думал... Идите, принимайте стрелка... Приказ у начальника
штаба.
Борисов поднялся, и в это время вспыхнули лампы. Темнота, заклубившись
на мгновение и растаяв, открыла мавританские своды зала с бронзой и
позолотой и хрусталь люстры, оленьи рога по стенам, фанерную перегородку, за
которой вдруг застучала машинка (там штаб и оперативный отдел). Борисов
заглянул туда.
На вертящемся стуле сидела Оля и что-то печатала. Ее милое некрасивое
лицо было заплакано и нежно светилось, словно просыхая под светом лампы.
- Пишу в вашу эскадрилью о новом стрелке Ивашенко Алексее Григорьевиче,
художнике, - сказала она.
- А слезы зачем?
- Просто так.
- Просто так не надо.
- Товарищ гвардии капитан, у меня просьба: есть у вас фотокарточка
Кости Липочкина? Дайте, я попрошу, ребята переснимут...
Оля глядела в пол:
- Вы не подумайте ничего такого, просто он убедил меня в свободное
время готовиться в университет на химическое отделение и я послушалась.
Иногда помогал. Он обо всем умел говорить так, будто всю жизнь только об
этом и думал. С девушками вот он был деревянный, - из глаз Оли посыпались
капли и стали расплываться на розовой промокашке.
- Ладно, подарю тебе карточку, - сказал Борисов, - если она тебе так
нужна. Завтра же приходи за ней, и довольно об этом. Понятно?
- Понятно, товарищ капитан.