"Анатолий Кучеров. Трое " - читать интересную книгу автора

тысячи километров. Он учился в летной школе, когда она пришла в Дом офицеров
потанцевать. Уже была война, и было очень скверно на душе и тяжело, но все в
зале танцевали и никто ее не заметил в тот первый раз, только он. И как она
была ему благодарна, и как легко она танцевала. И они очень смущались: он
вел ее на расстоянии вытянутой руки. Она еще ходила в школу, в девятый
класс. А теперь? Теперь она не знает его полевой почты, и он не знает, где
она, и только вот так в мыслях она приходит, когда он с другими.
У дома в тени каштанов рыжая остановилась. В окне между рамой и черной
шторой дрожала ниточка света.
- Свет? Мать дома, ко мне сегодня нельзя.
Она настойчиво обняла его.
- Ты завтра приходи. Завтра воскресенье, мать уйдет к сестре. Завтра,
милый...
Это было как заклинание - заклинание военных лет. "Приходи, милый,
останься... Останься навсегда! Я всегда буду только с тобой!.." Но дороги
бежали мимо, как реки.
И любимых дорога уносила, как река. И глаза становились печальными и
жадными.
- Хорошо, завтра, - шепотом сказал Морозов, просунул руку под шаль на
рыжие волосы и притянул ее голову к своему лицу. Она смотрела ему в глаза
огромными подрисованными глазами. От нее шел жар с запахом пудры, и от этого
тепла было нестерпимо тревожно, бездомно, но от него трудно было уйти.
- Я приду завтра, - повторил Морозов.

* * *

В одном крыле дворца, в прошлом перестроенного в монастырь, а потом в
гостиницу, жили летчики, в другом помещался штаб.
Двадцатую келью-номер отвели экипажу Борисова.
Борисов зажег свечку. На залитой чернилами газете лежали треугольничек
и конверт, оба Косте Липочкину.
У стены стояла постель Кости с синим грубой шерсти одеялом, плоская
жесткая подушка. Под кроватью на боку рыжий чемодан, противогаз и мешок от
парашюта, набитый бельем для стирки.
У ножки кровати - плошка с водой для Мухи. Ее подобрал Липочкин в
литовской усадьбе. Маленькая собачонка неведомой породы быстро научилась
понимать русскую речь. Липочкин повсюду таскал ее с собой, брал в полеты. По
его словам, она приносила счастье. С особенным удовольствием она сидела за
пазухой у своего хозяина.
Мухи не было. "Наверное, она там, с ним", - подумал Борисов и
огляделся. Комната без Кости не переменилась: и темно-вишневая шелковая
портьера на окне, и кровать красного дерева, на которой спал Борисов, и
диван в пестрых цветах, на котором спал Морозов, и камин из красного
кирпича, где лежали поленья, - все было как прежде.
Вошел дневальный, рядовой хозяйственной роты, и, как всегда, спросил:
- Погреемся, товарищ капитан?
Он присел на корточки у камина, плеснул из кружки на поленья керосин, и
дрова занялись дружно, желтым ярким пламенем. Возле огня задвигался сухой
воздух, почудился запах смолы, лицо солдата осветилось и стало бронзовым.
Борисов развернул треугольничек. Письмо было от девушки. Он знал о ней,