"Андрей Кучаев. Темная сторона любви (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

подлиннике?
Рыжая хозяйка сама помогла мне. Она как-то неожиданно совсем встретила
меня на пороге, когда я шел мимо и, по обыкновению, замедлил шаг у витрины
ее лавки. Она сама поздоровалась первой. Я опешил. Что-то оветил. Она
пригласила меня войти. "Вы каждый раз заглядываете сюда через витрину, я
заметила. Вас что-то интересует?"
Я ответил, что просто любуюсь, что у нее хороший вкус, что витрины
очень привлекательны и что я сам - немного художник. Для себя я начал тогда
писать маслом. Иногда удавалось "по-черному" подработать ормлением витрин в
магазинчиках и росписью залов в мелких кафе.
Она пригласила меня войти в лавку, и я вошел.
Шпиц стоял на своем месте.
Я сделал вид, что не замечаю его, хотя обошел собаку, стараясь
держаться подальше.
Хозяйка предложила мне посмотреть свою новую экспозицию.
Обыгрывалась рука как таковая. Точнее - кисть. Красные, синие, и
красные с синим кисти рук из керамики, стекла и фарфора были расставлены на
подставках, подвешены под потолком, красовались на стенах. На иных были
перчатки. Некоторые держали сумочки, зонты.
Другие сжимали шали, платья, плащи. Придерживали шляпы окаменевшими
пальцами.
Растянуты были между мертвых рук шарфы и длинные нити бус. На этот раз
все было кроваво-красных тонов с включениями лазурного и темно-синего, почти
черного цветов.
Сам красный от смущения, я пытался уклониться от приглашения
"присесть и выпить кофе". Все-таки она меня усадила. И не куда-нибудь.
Она подвела меня незаметно к собаке и подтолкнула прямиком на спину шпицу.
Когда я плюхнулся на него, все во мне сжалось от ужаса.
Это была банкетка. Скамеечка в форме собаки, обитое мягкой овчиной
чучело. Точнее, кушетка. Я бы назвал ее "пуфом" на французский манер, но в
Германии этим словом называют публичный дом. С улицы я не разобрал, что
это - чучело. Хотя я иногда и сейчас сомневаюсь, было ли это всегда только
чучело...
- Не пугайтесь, он крепкий, выдерживает даже моего брата...
Мужчина, которого я видел, был, как оказалось, не мужем, а братом.
Становился понятен интерес рыжей хозяйки к мужчине ее возраста или чуть
старше, каковым я и был.
За кофе мы говорили о дизайне и живописи. Все это время я дрожал от
внятного страха, который шел снизу, от проклятой собаки-дивана. Вся она была
воспроизведена с пугающей достоверностью. До молочно-белых клыков, бисера
мелкозубья. Красной спирали языка, раковины пасти.
Глаза налиты были розовой пеленой похороненного в чучеле бешенства.
Подо мной оказался - я чувствовал это! - сгусток ненависти ко мне,
животной злобы и ярости. Ничего себе диванчик! Я ощущал под собой горячую
собачью спину, в которой кипела собачья, доведенная злобой до кипения,
кровь. Ей богу, до меня доносился из красной пасти спертый собачий запах,
запах утробы недавно пожравшего потрохов в соседней мясной лавке зверя.
Через какое-то время у нас завязался роман с хозяйкой. Поначалу чисто
платонический. Я помогал "рыжей", как я ее про себя называл, в качестве
подсобной рабочей силы, ну и немного как художник, хотя она не желала