"Андрей Кучаев. Темная сторона любви (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

которое во мне производило внятное прикосновение к ее "шенкель", - не знаю,
как по-вашему именуют эти части женского тела, - которые трепетали, как
большие рыбы, под шелками и лайкрой в моих ладонях.
Домой она не приглашала меня никогда, так что я заподозрил присутствие
там сожителя. Я ошибался, - там ее дожидался каждый вечер, как я чуть позже
узнал, муж, страдающий тяжелым нервным расстройством. При нем она была, как
я понял из сказанного обиняками, долгие годы бесполой нянькой. Ко мне в
гости она не напрашивалась, а я не решался ее пригласить, - ведь она
привыкла к жилищам, выглядящим наверняка иначе, чем логово не слишком
зажиточного холостяка.
Желание мое, между тем, распалялось. Однажды она попросила меня навести
порядок в келлере-подвале. Это всегда - свалка, даже у аккуратных немцев.
Туда предстояло перенести с приближением лета все, что наверху могло
напомнить зиму. "Покупатель не любит, если его желания направляются в
"нежеланную" сторону", - сказала рыжая.
Я унес из задней комнаты тормознувшую здесь с самого Рождества
синтетическую елку и семейство Николаусов - рождественских святых дедушек
разного роста и размера, снятых в свое время с витрины.
- Заодно снесите все и из витрины, я поставлю новую выставку! - велела
рыжая.
Пришлось туда же, в "келлер", отправить и "отрубленные" руки из стекла
и керамики, которые пока еще игриво держали и растягивали части женских
туалетов ярких цветов. Я снимал все это, ворохами сносил вниз шелк и
синтетику в кружевах и вышивках, отмечая мысленно прогресс в области
женского белья по сравнению с далекими временами, которые я помнил по
разбросанным в нашем далеком жилище французским лифчикам и эластичным трико
и поясам из нейлона американского производства. Чего скрывать, застарелое
желание повело змеиным хвостом гидры.
- Возьмите собаку, - сказала хозяйка. - Она слишком белая, напоминает
покупателям снег!
Когда я тащил шпица, я отчетливо вспоминал свой вояж в ветлечебницу с
искусавшим меня псом на натянутом его злобой и моим страхом поводке.
С меня сошло семь потов. В итоге я грохнулся с чучелом и раздавил
несколько стеклянных рук, словно протянутых ко мне с пола в знак приветствия
или предостережения.
Скрюченный остаток одной кисти тянулся ко мне птичьей зеленой лапой с
когтями из зазубрин битого стекла, норовя вырвать мое мужское достоинство.
Привычная шутка про себя прозвучала не очень шуткой.
Спустилась и сама хозяйка. Я показал на осколки, намекая на готовность
якобы возместить ущерб. Рыжая только засмеялась, отодвигая осколки в угол
парчовым тапком, позабыв, однако, зеленую когтистую лапу.
В "келлере" было тесно от разрушенных вещей, мы оказались в такой
близости друг от друга, от которой у меня потемнело в глазах.
Наконец она заметила мое смятение и поняла его причину. Некоторое время
она смотрела на меня в ожидании, но, сообразив женским чутьем, что я не из
решительного десятка, первой улыбнулась мне и скинула сначала что-то вроде
вязаного пончо. Я принял его и положил в сторону. Медленно она сняла через
голову морковного цвета балахон, подняв дыбом рыжие волосы. Я принял эти
одежды и положил их поодаль.
На ней было красное белье, которое надевают, чтобы не прикрыть, а