"Инна Кублицкая, Сергей Лифанов. Приют изгоев " - читать интересную книгу автора

шелковые легинсы и рубаха - да использовать их можно было разве что в
качестве нижнего белья. А вот денег на достойное верхнее платье и мундир у
него не было, и на хорошего коня не было; даже на сапоги - и то не
набиралось. Не говоря про приданое. Тогда он, поступясь гордостью и
принципами, написал слезные письма всем более или менее состоятельным
родственникам, разорил Шеат вчистую, продав весь скот и оставшийся десяток
стволов корабельного леса, заложил парадную саблю прадеда, разделил
вырученные деньги пополам и устроил сестрам свадьбы не хуже, чем у людей. А
потом оседлал старую кобылу и поехал по родичам просить в долг. Немного дал
двоюродный дядька, немного пришлось взять у ростовщика; долго и стыдно
торговался за каждый грош с портным, сапожником и барышником - но в полку он
выглядел вполне пристойно, хотя и без щегольства.
Весь первый год службы он все больше и больше увязал в долгах,
перезанимая у одних, чтобы расплатиться с другими. Но тут, на счастье, во
время первого же своего похода на мятежный, как всегда, Север он взял в плен
самого князя Галови. Случай, шальная удача - но наградных денег хватило,
чтобы сраву рассчитаться с половиной всех долгов; со второй половиной он
рассчитывался еще четыре года. Потом понемногу привел в порядок Шеат, и
только тогда решился жениться.
О женитьбе он подумывал и до этого: выгодная женитьба могла поправить
многие, если не все, его дела. Но богатые невесты - для богатых женихов, а
он таковым не был. Жениться ради денег, как нередко поступали иные
счастливчики, Батен не желал. Мешало то ли непонятное ему самому чувство
какой-то брезгливости, то ли действительно врожденное благородство. Да и с
Альри-шей он был тогда уже знаком больше года. Она была ему ровней,
небогата, но хороша собой. Батен честно любил ее, видел, что она отвечает
ему взаимностью, и едва дела пришли в относительное равновесие - сделал
предложение, которое было благосклонно принято.
Кто знает, может быть, в конце концов и удалось бы как-то наладить
жизнь и хоть немного разбогатеть - все к тому и шло: в полку Батен был на
хорошем счету, долги были уплачены, и Шеат начал приносить нормальную
прибыль... Но тут на его пути встал этот блестящий фанфарон, местный
сердцеед и хлыщ алебардист, которому взбрело в голову прилюдно, прямо на
городском балу, нацепить Альрише - против ее воли! на глазах у мужа! - на
ручку ту несчастную золотую браслетку. Что оставалось делать Батену? Случись
это не так публично, он попытался бы отстоять свою честь при посредничестве
командира полка, укрыл бы Альришу на время подальше от глаз, у каких-нибудь
родственников, алебардиста пристыдили бы на суде офицерской чести, он принес
бы извинения - и все кончилось бы мировой, а потом позабылось, как
забываются сотни и сотни подобных недоразумений. Но... Но оскорбление было
нанесено в присутствии доброй сотни человек, демонстративно, и Батен был
просто вынужден тут же, на балу, столь же публично вызвать наглеца и
потребовать сатисфакции. Поступок Батена сам по себе уже шел против всех
писаных уставов и законов. По неписаным же все бы как-то утряслось, будь
нахал-алебардист по крайней мере таким же, как Батен, поручиком - однако он
был подполковником, к тому же подполковником алебардистов - личной гвардии
Императора, что формально еще более усугубляло вину Батена. Вдобавок ко
всему этот хлыщ происходил из более знатной и влиятельной семьи - иначе как
бы он стал подполковником, будучи на два года моложе Батена? - и семья
приняла все меры, чтобы дерзкий поручик, посмевший задеть их отпрыска,