"Алан Кубатиев. Штрудель по-венски" - читать интересную книгу автора

- Видите ли, господин Тримл, - ответил он, доставая из бара плебейского
вида графин с виски и пару стаканов, - сначала я попрошу вас... э-ээ...
отведать несколько блюд и сказать, насколько они соответствуют нормам
высокого кулинарного искусства...
Я не сдержал все же ядовитой реплики:
- Тогда вам не следует угощать меня этой водкой. Она обжигает вкусовые
сосочки, и после нее можно посчитать лакомством даже опилки!
Не уловив, очевидно, всей иронии, доктор Слэу тут же встал:
- Прошу извинения, но я оставлю вас на несколько минут. В доме никого
нет, так что все придется сделать мне самому.
Он стремительно удалился, и я не успел спросить, чего же конкретно он
ждет от меня.
Кто он такой? Кулинар-маньяк или маньяк-кулинар? Непохоже. Неумный
шутник? Не думаю. Он говорил совершенно серьезно, даже с извиняющейся
улыбкой. Соломенный вдовец, изнемогающий от одиночества?
Слэу вернулся, не дав мне прийти к какому-либо выводу. В руках он
держал поднос, накрытый сверху марлей. Я ужаснулся, но когда он откинул ее
и стали видны блюда, я ужаснулся еще больше.
Судя по виду, в первом было прекрасное свежее мясо, неумело и грубо
затушенное в винном соусе. Во втором дымился пивной суп с клецками,
морковью и горошком. И в нем, бог мой, в пивном супе, плавал лавровый
лист!.. Что лежало в третьей тарелке, я не видел - она была накрыта сверху
металлическим колпаком, - но среди запахов отчетливо различался аромат
горячего яблочного пирога, в котором в чудесной пропорции было смешано
нужное количество ванили, корицы, сахара и - замечательно - несколько
капель рома. Я восторженно обонял, и это благоухание помогло мне увидеть
теплое, пушистое, как тельце цыпленочка, бисквитное тесто, желеобразную,
разомлевшую в жару начинку...
Усевшись напротив, Слэу наблюдал за выражением моего лица. Затем решив,
что увертюра сыграна, он сделал рукой горделиво-приглашающий жест:
- Прошу вас, господин Тримл. Попробуйте, вот ложки, и скажите, что вы
об этом думаете.
Больше для приличия попробовал я весь этот натюрморт, не считая нужным
на сей раз скрывать выражение своего лица: я имел на это право. Мое первое
впечатление тут же подтвердилось. Мясо было неплохое, но совершенно
испорченный гарнир и дикарское приготовление... Пивной суп вполне годился
бы для непритязательного гастронома, но лавровый лист!
И только штрудель, восхитительный штрудель, штрудель по-венски, был
прекрасен, свеж и чист, как поцелуй ребенка. В нем не было ни одного
изъяна.
- И вы сами создали это? - несколько бестактно спросил я.
Доктор Слэу, вздохнув, улыбнулся и непонятно сказал:
- Вы и не представляете, как верны ваши слова...
Муза кулинарии внушила ему идею достать из бара бутылку сухого
мозельвейна. Не удержавшись, я просмаковал еще ломтиках, штрудель!
Хозяин же долил себе виски, сжал стакан в руке и принялся кружить по
обширной гостиной, то и дело спотыкаясь о ковер. В этом прекрасном доме он
казался совершенно чужим.
Он ходил и ходил, и вдруг из него прямо-таки хлынули слова.
- Знаете, господин Тримл, считается, что время ученых-одиночек прошло.