"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Москва в первый год войны (Физиологические очерки)" - читать интересную книгу автора

- Ну вот, некое движение воды, а там и... водки. Промыть горло, и в
голове посветлеет. В Шотландии особо изготовленную, на горных травах
отстоянную пятидесятиградусную так и называют: "Утренняя горная роса",
"Mountain dew"... И все-таки, война - это некое кругом марш: первые места
на приеме у смерти не старым и хилым, а юным и сильным. Сперва "а мы с
тобой располагаем жить", а потом приходит к тебе, в один прекрасный день,
эта самая жизнь и, глотая года, бормочет: "Вот я и вся: до рассвета, до
боя, созрей, перезрей и состарься; а мне некогда, мне дальше; много у меня
вас таких..." Однако мы двигаемся, чую аромат спирта. Ну-ну. Опять стали?
Будто на "Максиме Горьком": сколько шпал, сколько полустанков.
От переднего десятка очереди отделилась вихрастая фигура в куцем
тулупчике, на хлипких ножках, завитых в зеленые обмотки. Человек,
припрыгивая на зеленых спиралях, движется по извиву очереди к ее верховью
(скажем так), проверяющим взглядом всматриваясь в лица, как если б на них,
а не на запястьях рук были проставлены номера. Около моего соседа
человек-витуша останавливается с видом счетчика, сбившегося со счета:
- На всех не хватит,- вздыхает он, улыбаясь,- на нас станет, а до вас
дойдет да и станет, х-хы. Нам - фонтан, вам - пуст барабан.
Мой монументальный сосед молча отворачивается. Но пружинный человечек
продолжает:
- Теперь что. Водки мало, считаны капли, а закуси - на-ко выкуси,
сухарь да соль вприсыпку. А вот, бывало, в воскресенье летом с солнышком
встанешь, в одном кармане бутылочка, в другом закуска, и куда-нибудь в
Сокольники или в Нескучный сад; первая - колом, вторая - соколом, а дальше
- мелкими пташками.
- Уйди, не скрипи,- отмахивается сосед движением локтя,- ступай к
тому, кто тебя звал, а тут нечего...
- Я что ж, уйду, только помяните слово мое: на нас хватит, а на вас...
- Ну и ступай к вашенским, а нас, нашенских, не тронь,- вырывается
вдруг резкий женский голос. И после короткой паузы добавляет глуше: "Оно,
правда, водка здесь на сторону текст, придешь с пустым бидоном - уйдешь с
порожним. А вот в Охотном ряду, в номере девятом, там очереди чуть-чуть, а
вина сколь хошь".
- Ну и шла бы в Охотный.
- Далеко, а боты дырявы.
Очередь снова продергивается на несколько номеров.
Сосед мой воспрянул духом. Подбородок его вынырнул из кашне, руки из
карманов, и даже усы, двумя удилищами опущенные книзу, оглаженные пальцами,
чуть поднялись: клюет.
"А знаете, - обращается он ко мне, переходя от полузнакомства к
знакомству, - допустим, что условия, поставившие нас в затылок друг другу,
отпадут. Их нет. А привычка осталась, есть, наличествует. Мозги привыкли,
пятки привыкли, нос, как гвоздь к доске, притерся к затылку "ближнего
своего". Что из этого воспоследует? Мало ли что. Например - на правах, так
сказать, сновидения, не поймите ложно,- планируется, разбивается, строится
новый город: Взатыловск. Не звучит? Ничего, дайте уху привыкнуть.
Прилипнет, как марка. В городе Взатыловске все только по очередям: захотел
взглянуть на летучее облачко или на лунный серп - становись в очередь.
Сперва созерцай затылок, после луну. "Вы, гражданин, отойдите, я впереди
стоял, все видели - впереди".- "Ну куда вы лезете, соблюдайте очередь, луны