"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Швы" - читать интересную книгу автора

полуверсте загудел паровоз. И опять - тишь. Слепец сошел с дороги в пыльные
травы и, ощупав землю, сел. Я продолжал стоять, наблюдая: человеческое
одиночество было в моих руках.
Сначала объект вынул запрятанный под грязную рубаху узелок и, размотав
его концы, стал звенеть медяками. "Только и всего",- подумал я с досадой и
собирался уже, нарушив беззвучие, уйти прочь. Но в это время вкруг мертвых
глаз объекта беспокойно задвигались морщинки, губы хитро улыбнулись, и он
начал какую-то не сразу понятую мною игру. Отложив узелок и палку, слепой
старик вдруг лег, странно вытянулся и, вставив кисть в кисть, пальцами в
пальцы, прижал их, весело закостеневая, к груди, обездвижил лицо и, отвалив
пустую челюсть, закатил уже и так мертвые зрачки. Только теперь я понял:
это была веселая, с хитрецой, игра в смерть. Мало ли как и кому ведомо, как
развлекаются розные друг другу люди внутри своих замкнутых, вчерченных в
волшебные круги одиночеств. Мне было чуть противно, и я знал, что это все,
но я продолжал стоять не шевелясь. Ведь каждому вору, что бы он ни крал,
жутко быть пойманным с поличным. Грохот груженой телеги, близившейся со
стороны каменоломень, освободил мне мои шаги. Я быстро вернулся в город.
Случай, сейчас мной рассказанный, не прекратил моей слежки за городскими
одиночествами, но я обещал себе и им одно: не отдавать все эти краденые
сути на сохранение карандашу. Даже вот этому. Буду беречь в себе: так
вернее.

VIII. Разговор о шагах

Я не знал, что могу заговорить. И вот сегодня: в первый раз после
стольких месяцев. В первый раз. Это не было так - полуслово, реплика,
вопрос (это-то со мной случалось). Нет: настоящий разговор, для записи
которого мне понадобится добрый десяток тире. Конечно, заставить говорить
меня и со мной могла лишь случайность. Вышло это так. Сегодня поутру, идя
по Страстному, я захотел с тротуара свернуть на бульвар. По мостовой,
загораживая дорогу, стояли две дымящихся асфальтовых печи. Длинная железная
ложка, лениво ворочаясь в вязкой черной гуще, месила асфальтное тесто.
Здесь же, у ободранного тротуара, свернутый растрескавшимися трубами,
протоптанный, кой-где даже прорванный асфальт. Ветром колыхнуло сизый дымок
на меня. Я отвернул лицо и в это время увидел в шаге от себя тоненькую,
бледную полудевочку-полудевушку, пристально всматривающуюся сквозь едкий
дым в чавкающее асфальтовое варево. В складке меж длинных и узких бровей, в
легком дрожании губ, будто намечающих какие-то слова, мне почудилось
одиночество, за смыслами которого я так давно охочусь. Тотчас же я сделал
несколько шагов в сторону, продолжая наблюдать девушку. Она продолжала
стоять среди синего дыма, как среди дыма курильниц, легко и смело
вчерченная во влажный утренний воздух и, казалось, не замечала ни меня, ни
рабочих, спины и фартуки которых копошились меж двух котлов. Так
продолжалось с минуту. Затем крутой поворот головы - и я снова наткнулся
глазами на глаза.
- Мы оба наблюдаем: я - дым; вы - меня. Зачем вам это?
- А вам?
- Я согласна отвечать первой. Но ответ мой длинный, а ему вот
невтерпеж.
Девушка указала взглядом: только сейчас я увидел под ее тугим округлым