"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Швы" - читать интересную книгу автора

локтем истертый, в расползшихся швах портфель, равнодушно притиснувший свою
шершавую облезлую кожу к ее обнаженной руке.
- Говорите на ходу,- я сам удивлялся, откуда это во мне.
Она не собиралась рассердиться, нет - у губ ее, дергая за ноздри,
толчками, улыбка.
- Что же, я просто думала - вам это покажется глупым; сколько в
асфальтовой печи шагов? Понимаете: сколько шагов?. Ведь вся Москва - из
идущих людей. Вот как мы сейчас: идем рядом, потом "прощайте-прощайте" - и
все. А шаги, ну, следы там, пусть до первого ветра или метлы, но все же -
остались. И понимаете, их много, много, они втаптываются в асфальт, следы
поверх следов, пока не протрут и не прорвут его до земли. Потом их вместе,
шаги и асфальт, сваливают в печь и ворочают железной ложкой, как в сказке -
ведь там над следами колдуют и даже вырезывают их. И вот теперь слушайте:
если б можно было, хоть редко-редко, хоть раз в жизнь, все, что человек,
что люди натопчут, наследят, нагрешат и напридумывают,- все в кучу и потом
в печь; и сжечь, понимаете, сжечь - чтобы все дымом ушло, а потом жизнь
сначала. Сначала.
Она шла, дробно, но четко стуча каблучками, почти и не оглядываясь на
меня. Я еле поспевал, в полушаге позади.
- Ведь правда? Да?
- Видите, я вообще не верю в следы. Человек...- И, не сопротивляясь
вдруг прихлынувшим, долго таимым словам, я начал говорить о своем: -
человек человеку или волк, или призрак. Жить на волчью стать-- значит
отнимать все, даже след, значит пожрать безостаточно, обесследить до конца.
Ну а призракам, тем так и должно - возникнуть и изникнуть - в бесследии...
Мы шли, то задерживая, то ускоряя шаги, сворачивая из улицы в улицу,
и, глядя на мерное движение ее плеча, я продолжал - все дальше - о двух
формулах, между которыми должно выбирать: или - человек человеку волк, или
- человек человеку призрак.
Договорив, я увидел вновь обернувшееся ко мне все так же юно
улыбающееся лицо.
- Мне сюда,- сказала она раздумчиво и взошла на ступеньку подъезда
(теперь мы были головами вровень) .
И чуть помолчав:
- Пусть так. Но есть и третья формула, если вам нравится так это
называть: ведь, в конце-то концов человек человеку... человек. Почему это у
вас две пуговицы оторваны? Вот тут - на груди: еще простудитесь. Знаете:
придите завтра, только чуть раньше, к скамье против печи - я вам пришью. А
то...
И она исчезла за гранеными стеклами двери. Я остался один. Вероятно,
от быстрой ходьбы сердце непривычно сильно и четко стучалось в виски. За
толстыми плитами стекла, фантастически ломаясь в их гранях, белел мраморный
лестничный марш. Снаружи вокруг двери лепились белые и желтые квадраты.
- Где она? - оглядывал я их, и квадраты отвечали: "Счетоводные курсы.
Детский сад. Удаление зубов без боли. Крой и шитье. Накожные болезни.
Опытная читальня. Обувь без шва. По десятипальцевой системе".

IX. Еще разговор: об индексе 1.76

Сегодня чуть не с рассветом я ждал на условленной скамье. Сквозь