"Виктор Крюков. Свет любви " - читать интересную книгу автора

хотелось видеть начальника училища.
Пауза все длилась и достигла предельного напряжения.
- Похвально... Похвально, - сказал наконец Тальянов. - Однако я
полагаю, что не особенно большая беда в том, что из Князева нельзя сделать
хорошего строевика...
- Никак нет, товарищ генерал! Внешний вид - лицо военных. Что будут о
нас думать гражданские, если весь строй будет ходить, как Князев?!
- Не по походке надо судить о человеке, старшина. Главное, что Князев,
несмотря на молодость лет, уже успел повоевать, и воевал неплохо. В войну он
был механиком при штабе воздушной армии. Знаменитые летчики сманивали его
друг у друга. А командующий воздушной армией решил спор в свою пользу;
закрепил за Князевым свой личный самолет. Командующий, как мне известно,
любил говаривать: "Если самолет готовил Князев, не страшно даже, когда
обрубят в бою крылья. На одном штурвале дотяну до аэродрома..."
Генерал взял за руку своего белобрысого сынишку и двинулся к палаткам.
Прекратив строевые занятия, Громов последовал за генералом, почтительно
отстав на шаг. Ему хотелось подольше поговорить с начальником училища. Но он
не знал, что говорить.
- Ужин у вас во сколько? - к радости Громова, спросил генерал.
- В семь. Разрешите сопровождать вас?
Тальянов, к неудовольствию Громова, сказал:
- Можете быть свободным.
Громов поспешил к механикам, готовящимся к увольнению. Все они уже
ждали его у палаток.

- Стан-о-вись!
Громов выбросил в сторону руку, и тотчас в указанном направлении
образовались две шеренги. Старшина скользнул по строю наметанным взглядом и
чуть заметно выпятил нижнюю губу: это было верным признаком удовольствия. От
механиков несло смешанным запахом бензина и одеколона; пуговицы горели как
золотые, белые целлулоидные подворотнички красиво охватывали коричневые шеи.
На лицах многих сержантов (в строю был только один ефрейтор) теплились
затаенные улыбки: не каждый день доводилось ходить в увольнение.
И взыскательный офицер не заметил бы в шеренге чего-либо неряшливого,
но Громов, еще не подошедший к строю вплотную, с небрежной легкостью бросал:
- Ефрейтор Пахомов, поправьте пилотку!
- Павлов, немного назад!
- Ершов, пряжку влево!
Громов медленно шел вдоль строя и подавал команды, с намеренной
резкостью выделяя в них каждую букву, будто иностранец, упражняющийся в
четкости произношения. Обязанности старшины эскадрильи Громов исполнял
давно, и у него уже была выработана своя система осмотра: ничто не
ускользало от зоркого взгляда ретивого двадцатидвухлетнего служаки, в черных
глазах которого нельзя было различить зрачков. Со стороны его взгляд казался
самоуверенным и жестким. Вообще, в манере держать себя, разговаривать с
подчиненными чувствовался в Громове человек, не только не любящий повторять
своих приказаний, но крайне решительный, энергичный, уверенный в пользе
своей властности.
И в заботливости о подчиненных ему отказать было нельзя, тут Громов был
куда инициативнее своего предшественника. С тех пор, как он принял имущество