"Илья Крупник. Карусель (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

знакомой, знаете, собака, умирая, сказала: "Мама".
Я выхожу - моя остановка, киваю этой женщине на прощанье, она кива-
ет мне.
Переход. Народу по-прежнему мало. Стоит у стенки человек с плакатом
на палке. Он в военном зеленом бушлате, но ушанка гражданская. Он ни-
чего не продает.
Как будто он кое-что знает, чего не знают другие, и улыбается про
себя подслеповатыми глазами. На плакате вырезанная, наверно, из журна-
ла икона, и печатными синими буквами вокруг: "Это Матерь Божия живая.
Она нам поможет во всем".
В ушах гремит - я вскочил в поезд, вагон качает. Я ищу глазами лю-
дей одетых, как и я, по-зимнему. Но их нет.
В вагоне почему-то свет гаснет. Поезд с грохотом мчит в туннеле, я
гляжу направо, потом налево: в соседних вагонах свет по-прежнему го-
рит. Но такое, говорят, в последнее время часто бывает.
В переднем от меня вагоне среди одетых по-летнему вижу двух женщин
в зимних шапках, в заднем - молодого человека в лыжной шапочке. Как
мало.
Она сказала: "Я знаю, ты мне никогда не простишь, если я тебя за-
держу. Только помни..." Что "только помни"?!
Опять переход - лестница вверх, наконец эскалатор, затем длинный,
узкий вестибюль, он - весь! - переполнен народом...
Люди в штормовках, они идут, в ушанках, в болотных сапогах, с тор-
бами, женщины с рюкзаками. Сплошной поток туда, к выходу, перекрикива-
ются, машут руками, молодые хлопают по плечам знакомых.
Все стены густо облеплены белыми длинными бумажками. Возле них куч-
ки людей. Или читают, или стоят лицом к потоку, ожидая своих.
Я ищу тоже, но лица незнакомые. У меня нет "своих". Я один. Меня
несет поток, меня выталкивают наружу.
Прямо в лицо ветер, очень сырой. Мелкий дождь, морось. Из вестибюля
- свет. Толпа вокруг, на улице, почти вплотную: штормовки, шапки, над
ними зонтики. Выкрикивают, узнают и - в поток.
Все - туда, через дорогу. Это узкий проезд, слева от высотного до-
ма. Темнота, чавкает под ногами грязь.
Все сжимаются еще плотнее: черное что-то перегораживает часть про-
езда. Автобус, что ли, опрокинутый?.. Не понять.
Кто-то стоит сбоку, голос молодой: "Скорее! Там оружие раздают!"
И наконец улица. Она широкая, асфальт под ногами. Сквозь дождь впе-
реди прожектора, левей светятся окна домов, правее прижались машины
гуськом, носами навстречу.
У передней капот вмятый, как от удара, и на паутине треснувшего ло-
бового стекла плакат на липучках: "Фашисты не пройдут!"
А музыка все ближе. Пляшут кришнаиты, развеваются белые рукава, бь-
ют барабанчики. За ними желтые громадные подъемные краны, установлен-
ные поперек. Наверху сидят мальчишки, они поют под гитары. Это над ни-
ми прожектора.
Я не останавливаюсь, двигаюсь в толпе. Она разбухает, растекается,
она собирается кучками возле кранов, и в каждой, подставляя ухо, под
зонтиками слушают транзистор.
- Кто это говорит?