"Илья Крупник. Карусель (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

крыса!
- Слишком большая. Может, кошка?
- Идемте отсюда, я боюсь. - Она потянула меня.
Мы шли по расчищенной от сугробов аллее, но непонятно куда. Только
светилось что-то длинное, не очень высокое в конце, поперек.
Вблизи это оказались просто теплицы. Снег возле них подтаял, и из
жидкой черной грязи проступала пучками прошлогодняя, совершенно живая,
очень зеленая трава.
- Тут вот тихо, ох, - прижав ладони к щекам, сказала Аня. - Ну,
слава Богу. Ну, постоим хоть немного! Пожалуйста, поцелуйте меня. По-
жалуйста...
Кажется, это по эффекту Мельникова, кажется, так: для того, чтобы
избавиться от аллергии, нужно собирать в баночку пыль. Собирают ее,
вытирая все вещи в комнате, а когда наберется полная, врач из пыли де-
лает укол. Но я до сих пор не пробовал такого, хотя верю, что может
помочь.
Я помню, как меня начали исключать на собрании и одна дура, явно
меня жалея, выступила и все твердила: "У него есть черты некоторой ин-
дивидуальности (она, понятно, хотела сказать индивидуализма), и это
единственный его недостаток. Единственный".
Но я-то хорошо знаю: то, что считается обычно необыкновенным,
сплошь и рядом совершеннейшая реальность. Да и что может быть непонят-
нее того, что происходит с любым в следующую минуту?
Недавно мне приснился сон: я иду по городу, это не Москва, а, ка-
жется мне, город, где я родился, по улице с одноэтажными домами, рядом
моя жена Галя, не Аня, и мы еще совсем-совсем молодые и обсуждаем
вслух: как же мы будем жить, ведь у нас ничего нет? Но, правда, у нас
есть пенсия, и пока мы будем жить на пенсию. Хоть на хлеб и на картош-
ку.
После моей командировки, единственной, осенью 91-го года во Фран-
цию, у меня многое по утрам мешается в голове: где я? Ведь я действи-
тельно индивидуалист. Вчера я стоял голый во сне в сером и пустом мет-
ро. Надо уезжать - меня ждет мама. И отец... Какая мама? Где отец?.. И
в этот момент бесшумно подошел длинный поезд.
Я еду наконец-то в вечернем метро. Народу совсем мало. Около девяти
вечера, даже помню точно: двадцать часов тридцать шесть минут.
Мне жарко, я одет по-зимнему, хотя это август, на улице слякоть,
моросит мелкий дождь.
Я расстегиваю молнию. Под курткой свитер, под брюками тренировки.
Хорошо, что эту мягкую лыжную шапку и перчатки можно засунуть, и нако-
нец засунул в карманы.
Рядом садится кто-то, я слышу возле локтя возню. Женщина держит на
руках собачку, у которой лицо как человечье, как у маленькой обезьяны
с очень большими, такими печальными глазами. Нос черненький, приплюс-
нутый. Это боксер.
- А почему он грустный?
- Это девочка, ей укол сделали, знаете, ей всего два месяца.
- А сколько ж это будет по-человечьи?
Я смотрю на собачку, глаза ее помаргивают иногда.
- Ну, эта порода считается самой умной. Вот вы не поверите, у моей