"Тимофей Круглов. Виновны в защите Родины, или Русский " - читать интересную книгу автора

встречами посылали друг другу бандеролями маленькую бобину с пленкой, на
которую записывали на обычном магнитофоне длинные звуковые письма друг
другу.
Через три года, когда семья переедет в Ригу, все изменится.
Семнадцатилетний Иванов пустится тогда (как ему казалось) во все тяжкие,
стараясь наверстать, ухватить, проглотить побольше свободы и соблазнов
большого столичного города. А пока. Пока ему только что стукнуло
четырнадцать. Валера бережно отложил в сторону - на сладкое - четырехтомник
Дюма, включил магнитофон "Иней" и под любимую "The Night Chikago Died" повис
на перекладине, подвешенной в дверном проеме, стараясь подтянуться по
крайней мере двадцать раз, а если получится, то и больше.
В подарках были не только книги от матери, но и новый мохеровый шарф от
отца, и роскошная коробка ленинградских конфет от старшего брата-студента,
присланная, наверное, родителям по почте, заранее. Наскоро позавтракав
вместе с первыми страницами "20 лет спустя", Валера заставил себя оторваться
от книжки и быстро оделся.
Пробежал рысью со своего третьего этажа вниз, усмехнувшись победно на
площадке, на которой обычно сидели соседи - эстонские подростки - и дулись в
карты. Долгое время, направляясь в школу во вторую смену, он проходил сквозь
них, уже пришедших из школы, как сквозь строй, получая обидные щипки и
подножки. Пока недавно не остановился и вместо обычного злобного чертыханья
не заехал одному из картежников такого подзатыльника, что у того и карты из
рук выпали. Тройка пацанов зашипела свое "куради райск" и "вене сига"
("чертов гад", "русская свинья"), но драться почему-то не стала, а потом и
вовсе убралась с площадки и больше там не собиралась. А на Новый год,
встретившись у подъезда, они даже прокричали ему: "С праздником!" А он им
пожелал: "Хеад уут аастат!" - по-эстонски.
Куда идти в первое утро своих четырнадцати лет? Январский морозец
только подгонял длинные ноги навстречу заалевшему на востоке небу. Валера
быстрым шагом, почти бегом заторопился по улице Ленина к парку. Раскидистые
дубы, тополя, клены виднелись уже издалека в конце упиравшейся в парк
улочки, тянулись вверх снежными кронами, заслоняя собой крепостные валы
старинного рыцарского замка.
Валера прошагал по скрипучему от мороза деревянному мосту через ров, по
длинному изогнутому тоннелю в толще крепостной стены вошел во внутренний
двор. Прямо перед ним тянулась вверх двумя башнями квадратная громадина
замка, с такими маленькими, по сравнению с этой каменной глыбой, воротами
посередине. Но он не пошел через заснеженную предзамковую площадь, а круто
свернул налево и по пологому, разъезженному саночниками спуску взбежал на
крепостной вал. Прямо перед ним над городом вставало желто-красное огромное
солнце. На валу не было ни души, как и во всем парке в этот, еще ранний час.
Сегодня здесь стояла морозная тишина, лишь изредка скрипящая снегом под
ногами. Солнце поднималось все выше и выше, и алым светом начинало слепить
глаза. Подросток развернул плечи, расставил уверенно ноги и сунул руки в
карманы новенькой финской нейлоновой куртки. Ему исполнилось четырнадцать
лет. Он уже не мальчик, он... юноша? Он имеет теперь право на любовь,
которая пришла в этом возрасте к Ромео, на подвиг, который
четырнадцатилетними совершали комсомольцы и пионеры-герои. У него впереди
целая жизнь! Может быть даже, потом, в глубокой старости, он встретит новый,
XXI век, о котором лишь фантасты пишут сегодня в книжках. Но прожить сорок