"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автора

кронштейн. Опять пригрозил своему незадачливому подчиненному, вскинул рукой,
рыкнул что-то сквозь зубы - непонятно, по-узбекски, по-своему.
Но Ваня и его почти не видел, не слышал. Послушно отдал кому-то банку,
бидон, снял термос с плеч. Безразлично отнесся к тому, как солдаты, побросав
сразу кирки, ломы и лопаты, на всякий случай продолжая прятаться за
орудийным щитом, присев на станины орудия, делили вместо хлеба кукурузное
крошево в сахаре с землей и камнями, руками доставали из бидончика урюк, а
ложками выгребали из термоса лобио и макароны. И кто куда их: за отвороты
пилоток, в какие-то листья росшего рядом бурьяна, прямо в ладони. Котелки не
у всех, а касок, чтобы их заменить, и вовсе ни у кого.
Один Ваня - кто завтрак принес - ничего не желал: ни есть, ни пить, а
только снова и снова пытался понять, как-то примирить с собой, со своей
совестью, с разумом человеческим все то, что с ним недавно стряслось. Это же
надо... Такое... Как же это он так? Любая бы пуля... Мгновение... Какой-
нибудь сантиметр, и все... И не сидел бы сейчас со своими, его б уже не
было.
- Не ожидал, Изюмов, не ожидал от тебя, - оборвал напряженную тишину
фронтовой, вдруг случившейся трапезы Голоколосский, стал жадно выхватывать
губами из своей скрюченной жилистой горсти и, не жуя, заглатывать коричневое
склизкое застывшее варево.- Самое вкусное съел по дороге, а мы давись тут
остатками. - Облизал языком, обтер рукавом губы, нос, усы. - За ужином мне
придется идти.
- А ху-ху не хо-хо? Ты бы и этого не принес! - защитил Ваню Пацан.-
Jsd` тебе? Есть помоложе. Я сбегаю. С Ваней. Он уже знает куда.
- Я тебе сбегаю, сбегаю,- взвился оскорбленный Игорь Герасимович.- Мы
как-нибудь сами, без пацанов.
Кто-то все же хихикнул, будто поддержал инженера. Но остальные молчали,
поглощены были важным, необходимым, давно терзавшим уж всех: попыткой
заморить как-нибудь червячка. Да и сам Ваня пропустил обидную подначку мимо
ушей. Все еще был занят пережитым, своим.
Не принимал участия в трапезе и отделенный. Прислонившись к орудийному
замку, взирал на все это с отвращением, даже с презрением. Есть хотелось, ко
нечно. Вертелся все время, облокотясь на замок, слюни глотал. А от хлеба и
сахара, от ягод с землей, говенного цвета клея из лобио и макарон отказался.
Он их и видеть не мог. Чтобы он, командир, и остатки у всех на виду
подъедал?! Да ни за что, никогда, лучше подохнет!
Но солдатам своим все же банки и термос подчистить, вылизать дал.
- Все! Огневая копаит! Глубже, глубже!.. Снова копаит! - блеснул он
голодно, сухо щелками глаз, когда вылизывать уже было нечего.- Быстро,
быстро копаит!
Все подхватили снова лопаты, кирки, ломы и, обтирая с лиц сладко-
соленую слизь, высасывая крошки между зубов, принялись дальше долбить
огневую.
- Изюмов!- видно, все еще выделяя, особо держа его в упрямой
злопамятной азиатской своей голове, резко, гортанно позвал Нургалиев.
Ваня выпрямился, уперся в лом, повернулся на голос.
- Твоя давай маскирует! Вся пушка давай, вся огневой! Жива, жива давай!
Обжигая о колючки ладони, пригибаясь как можно ниже к земле, почти что
ползком, Ваня рвал бурьян, ломал цепкие ветки каких-то редких низкорослых
кустов и потом втыкал их стеблями во все щели и дыры на колесах, на щите и