"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автора

вдруг спало с него, сорвался с места и побежал, с дикими воплями, с
мольбами, руками размахивая, петляя как заяц - в открытую голую степь. Ко
мандир выхватил у ближайшего из стрелков карабин. Бах, бах по бегущему. Всю
nanils спалил, а тот все бежит. Тогда разъяренный командир вскочил на поднож
ку "полуторки" и вдогонку за ним, наперерез. И разве сравниться не только
обмякшим, дрожавшим от ужаса, но и самым крепким быстрым ногам с мощью
бездушного стального мотора? В два счета догнал беглеца. Заехал вперед.
Развернулся навстречу. И прямо с ходу, с подножки машины из пистолета - в
лицо ему, в лоб. Отступник враз и упал. И Ваня весь затрясся тогда, за
дрожал. Да и теперь как вспомнит, так всего и трясет, пот холодный
проступает на лбу, стекленеют, воспаляются иссушающим жаром глаза.
И он, Ваня, тогда подобрал такой же листок. Прочел его с любопытством.
И не только по-русски, но и то, что было в нем по-немецки. И это смог
прочитать. Учили неплохо их в школе немецкому. Даже Гете, Гейне, Шиллера
переводил. До сих пор помнит... Лореляй, например, или сосну... "О
таненбаум, о таненбаум, ви грюн зинд дайнен блетер!.." Порадовался даже
тогда, что не забыл, что знает немецкий. Но, прочитав пропуск-листовку,
сразу же выбросил. А хотелось... Очень хотел
сохранить. Кроме издевок над нашим самым-самым и призыва - штык в
землю!- были в ней и озорные цветные картинки. Едва устоял перед искушением
сунуть в карман: на память, дома своим потом, после победы показать.
Легкомысленный, легковерный, глупый мальчишка, а хватило все-таки
осторожности, благоразумия выбросить. Зато и вздохнул сейчас с облегчением:
не было, к счастью, листовки у него. А если б нашли? Что могли бы подумать:
к немцам бежал! Зачем с собою пропуск-листовка?
Так как же это все-таки ты?- возвращая красноармейскую книжку, не мог
уняться политрук.
Но Ваня и сам не знал. Пытаясь понять сам, другим объяснить, как между
своими и немцами оказался, только заикался, мычал.
- Ты чей?- спросил наконец политрук.
Когда он все-таки понял, что солдат только нынче ночью впервые пришел
на передовую, что он наводчик орудия, весело подмигнул всем своим, стоявшим
в траншее возле землянки.
- Истребитель танков, значит? - незло, шутливо съехидничал он.- Дай,
конечно, бог нашему теляти да волка съесть. Но сдается мне, пока ты танк
истребишь... Если и дальше так будешь,- кивнул он с улыбкой туда, откуда
Ваню сейчас привели,- то скорее тебя истребят. Первый же зачуханный немец.
Это счастье твое, что остался живой.- Осмотрел с ухмылкой солдатика снова -
от огромных ботинок до такой же огромной пилотки на грязной стриженой голове
и позвал: - Митрохин!
Подбежал боец - лицо от наливавшей его крови тугое, багровое, в рыжей
щетине, крепкий, приземистый. Ване даже показалось: а не тот ли это, что
сдернул его за ногу в окоп, а потом не хотел отпускать?
- Митрохин прибыл,- бросил боец к помятой каске ладонь.
- Отведешь, Митрохин, этого истребителя танков к своим,- снова с
незлой, веселой усмешкой взглянул на нежданного гостя веселый молодой
политрук.- К Йолову отведешь. Спросишь, где тут новенькие. Орудие где. Где-
то за взводом, возле него. А ты,- обратился он к наводчику,- в гости к
немцам больше не бегай. Их бить, бить надо, а ты им концерт. Вот если танки
на роту пойдут, попробуй,- пригрозил он кулаком,- попробуй не подбей хотя