"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автора

мимо кричавших и махавших ему откуда-то снизу, из-под земли незнакомых
солдат. И удивился, когда заметил вдруг, осознал, что впереди-то уже не
гремит и не рвется. И в долине у немцев тоже затихло.
"Неужели,- мелькнуло,- перестали стрелять? И фрицы, и наши... С обеих
сторон перестали стрелять.
Даже и не приметил, когда..." Так, очертя голову, он работал ногами,
несся куда-то вперед. Странная тишина. И вообще странно как-то кругом:
теперь уже нигде ни проволоки, ни траншей, ни людей. Никого, ничего.
Растерялся на миг. Невольно замедлил шаги. Изумился. Необычно, по-новому как-
то вокруг. Что-то не так. И, подчиняясь какому-то безотчетному, неясному чув
ству, мокрый, задыхаясь, без сил уже, еще отчаянней рванулся вперед. И
вырвался на бугорок.
Оглядеться как следует не успел, только кинул туда-сюда потерянный
взгляд, хотел отдышаться... Как засвистело вокруг, задзыкало что-то - слева,
справа, над головой. Дзы, дзы, дзы... Фьюить... Фьюить... Пронеслось куда-то
рядом стремительно, запело вдруг тонко, протяжно и гадко вокруг. А вот и...
Клокх, клокх... Пули! Да это же пули! А эти, что "клокхотят"... Да это же,
наверное, и есть разрывные- "дум-дум". Рвутся, натолкнувшись даже на стебли
травы. А угодят в человека, такую, говорят, вырывают дыру, что влезет кулак.
И понял Ваня: стреляли, вели огонь по нему. И сразу же, взрывом
догадка: "Боже! Неужели за переднюю линию выскочил? На нейтральной уже
полосе? Неужели! И мишень, мишень я теперь - живая и добровольная, подвижная
- на удивление, на потеху и радость врагам". Они, немцы, как слышал Ваня,
засиделись здесь, на этом участке, наскучило им, должно быть, без дела в
окопах сидеть. Недаром все пытаются оборону здесь нашу прорвать. А к тому же
сейчас еще, наверное, не успели размяться с утра, глаза свои после ночи, со
сна продрать. И артиллерия наша, "катюши" наши перестали палить. Неопасно
немцам сейчас, никто им теперь не мешает. А тут еще такой подарочек им:
живая мишень, русский солдат, Иван, как на ладони, как на арене, как на
учебном плацу. Ну и решили, видать: устроим сейчас, мол, потеху себе,
погоняем его, как лошадку по кругу. Ох, сейчас он у нас потанцует, поскачет!
И давай из чего попало вокруг Ивана пулять.
И когда смекнул, дошло наконец до Вани, что с ним стряслось, невольно
bglnkhkq: "Боже! Не может этого быть! Не верю! Нет, нет!"
Но пули свистели. Он их не выдумал. Взаправду все было - не сон. И
словно чтобы рассеять сомнения, до него сквозь ужас, сквозь охватившее его
оцепенение вдруг донеслось:
- Нихт тод! Нихт тод!* - орал на весь "передок" человеческий, но не
живой, а какой-то мертвый, без красок, металлический голос. По-немецки, по-
фашистски орал. И догадался Ваня: да это же репродуктор.- Шпилен, шпилен мит
руссиш золдатен! Нихт тод!**
* Не убивать! Не убивать!
** Поиграть, поиграть с русским солдатом! Сразу не убивать!

И вслед за этими призывными чужими словами на чистейшем, на русском
репродуктор запел - под нашу, такую знакомую и дорогую мелодию:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой...