"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автора

улыбнулся он краешком опеченных сморщенных губ.
Ваня снова молча, но теперь уже благодарно и преданно закивал: уловил-
таки в тоне, в словах своего земляка доброту и заботу.
- До переднего края, до траншеи передней дойдешь,- стал объяснять
старшина,- так позади, вдоль нее и беги. Налево. Никуда не сворачивай.
Понял? Пригибайся. Засветлеет, смотри, чтобы немцы не видели. А то, глядишь,
может и снайпер...- Затянулся дымком цигарки опять.- А если начнется
обстрел, сразу ложись. Прыгай в окоп. В любой, не стесняйся - здесь все
свои. Или в воронку. Их там, должно, на каждом шагу. Понят дело? Вот так!-
Подумал, подумал еще и добавил:- Пойдешь, как сказал, мимо пушки своей не
пройдешь. Она, противотанковая "сорокапятка" ваша,- тут покуда одна. Других
пока нет. Ну, беги давай. Все понял? Как пушку найти?
Ваня согласно кивнул.
- Ну, с богом. Давай.- И крикнул вдогонку, когда наконец солдатик
сорвался и побежал.- Берегись!
"Неужели и Николку, последнего моего,- так и прострелило сердце
таежника.- Срок-то вот-вот подходит уже и ему. И тоже - в самое пекло, в
огонь. Эх, - взорвалось вдруг в отцовском сердце слепой глубинной надеждой,
горячей и горькой мольбой,- дай бог удачи ему, когда заберут-то. Толкового
ему командира! Дай ему бог!- На секунду замер, глядя, точнее, вслушиваясь
вслед убегающему "сосунку". И вдруг спохватился: - Да как же это я так? Как
же забыл?"
- Стой!- закричал.- Погоди! Завтрак, завтрак! - вспомнил вдруг он.-
Ведь готов! Сварили уже!
Когда наводчик вернулся - солдатик этот, такой обнаженный, нескладный,
совсем, совсем не готовый к схватке с врагом - матерым, вооруженным до самых
зубов (да и своим-то иным еще не готовый, должно, если понадобится,
противостоять: мало ли дураков, бездушных, сволочей среди нас), старшина
стал настойчиво и горячо его поучать. Будто и не чужой он вовсе, не какой-то
Изюмов там, а родной, свой, Николка, самый старший, а теперь и единственный,
стоял сейчас перед ним. Пусть и непохожий, правда, на сына (сын чернявый, в
последнее время как потянулся вдруг стремительно вверх, скелетно-худой,
dkhmm{i как жердь), но такой же открытый, доверчивый и беззащитный. И такой
же в последнее время будто малость замкнутый и затравленный. Ну и выпала же
на долю их семейства година: утонул сперва в болотине младший сынок,
поскорости при родах Валя, жена, померла, за ней помер и ребенок. И месяца
не прошло, как чуть не потерял и старшего сына, Николку. Беда ведь как:
пришла - отворяй ворота. Одна за другой. Оставить его было не с кем, один в
хате всегда. Ну и пустил красного петуха, по глупости, разумеется,
ненароком. Хата дотла. Господи, до сих пор не понимает, как тогда все
пережил! Сын-то перепугался, удрал в тайгу, в зимовье. Всю золу на пепелище
сквозь пальцы просеял Евтихий Маркович, надеясь хотя бы косточки сына найти.
А Колька на девятый день и явился.
Непонятно, как Матушкин тогда все это выдержал, как сердце у него не
разорвалось. Дрогнуло, сжалось оно и сейчас, едва вспомнил про все.
Вздохнул, замер на миг. Затянулся снова злым, горячим дымком - глубоко,
глубоко. Грудь словно опара в тазу поднялась: так из тесной гимнастерки и
лезет. Но почему-то на этот раз не закашлялся, а лишь легонечко сипнул.
Цигарка догорала уже. Пепел один оставался. Бросил ее, затоптал. И снова с
заботой, с тревогой сказал: