"Александр Круглов. Сосунок " - читать интересную книгу автораулыбнулся он краешком опеченных сморщенных губ.
Ваня снова молча, но теперь уже благодарно и преданно закивал: уловил- таки в тоне, в словах своего земляка доброту и заботу. - До переднего края, до траншеи передней дойдешь,- стал объяснять старшина,- так позади, вдоль нее и беги. Налево. Никуда не сворачивай. Понял? Пригибайся. Засветлеет, смотри, чтобы немцы не видели. А то, глядишь, может и снайпер...- Затянулся дымком цигарки опять.- А если начнется обстрел, сразу ложись. Прыгай в окоп. В любой, не стесняйся - здесь все свои. Или в воронку. Их там, должно, на каждом шагу. Понят дело? Вот так!- Подумал, подумал еще и добавил:- Пойдешь, как сказал, мимо пушки своей не пройдешь. Она, противотанковая "сорокапятка" ваша,- тут покуда одна. Других пока нет. Ну, беги давай. Все понял? Как пушку найти? Ваня согласно кивнул. - Ну, с богом. Давай.- И крикнул вдогонку, когда наконец солдатик сорвался и побежал.- Берегись! "Неужели и Николку, последнего моего,- так и прострелило сердце таежника.- Срок-то вот-вот подходит уже и ему. И тоже - в самое пекло, в огонь. Эх, - взорвалось вдруг в отцовском сердце слепой глубинной надеждой, горячей и горькой мольбой,- дай бог удачи ему, когда заберут-то. Толкового ему командира! Дай ему бог!- На секунду замер, глядя, точнее, вслушиваясь вслед убегающему "сосунку". И вдруг спохватился: - Да как же это я так? Как же забыл?" - Стой!- закричал.- Погоди! Завтрак, завтрак! - вспомнил вдруг он.- Ведь готов! Сварили уже! Когда наводчик вернулся - солдатик этот, такой обнаженный, нескладный, зубов (да и своим-то иным еще не готовый, должно, если понадобится, противостоять: мало ли дураков, бездушных, сволочей среди нас), старшина стал настойчиво и горячо его поучать. Будто и не чужой он вовсе, не какой-то Изюмов там, а родной, свой, Николка, самый старший, а теперь и единственный, стоял сейчас перед ним. Пусть и непохожий, правда, на сына (сын чернявый, в последнее время как потянулся вдруг стремительно вверх, скелетно-худой, dkhmm{i как жердь), но такой же открытый, доверчивый и беззащитный. И такой же в последнее время будто малость замкнутый и затравленный. Ну и выпала же на долю их семейства година: утонул сперва в болотине младший сынок, поскорости при родах Валя, жена, померла, за ней помер и ребенок. И месяца не прошло, как чуть не потерял и старшего сына, Николку. Беда ведь как: пришла - отворяй ворота. Одна за другой. Оставить его было не с кем, один в хате всегда. Ну и пустил красного петуха, по глупости, разумеется, ненароком. Хата дотла. Господи, до сих пор не понимает, как тогда все пережил! Сын-то перепугался, удрал в тайгу, в зимовье. Всю золу на пепелище сквозь пальцы просеял Евтихий Маркович, надеясь хотя бы косточки сына найти. А Колька на девятый день и явился. Непонятно, как Матушкин тогда все это выдержал, как сердце у него не разорвалось. Дрогнуло, сжалось оно и сейчас, едва вспомнил про все. Вздохнул, замер на миг. Затянулся снова злым, горячим дымком - глубоко, глубоко. Грудь словно опара в тазу поднялась: так из тесной гимнастерки и лезет. Но почему-то на этот раз не закашлялся, а лишь легонечко сипнул. Цигарка догорала уже. Пепел один оставался. Бросил ее, затоптал. И снова с заботой, с тревогой сказал: |
|
|