"Анатолий Краснопольский. Я прошу тебя возвратиться (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

- Спит? - Она изумляется, стягивает с меня шинель, ведет в комнату.
Посередине комнаты стоит мой Якубчик на четвереньках, а на спине у него
сидят внук и внучка и что есть мочи поют дуэтом, правда, насколько я успел
разобрать, совершенно разные песни. В углу, рядом с телевизором,
накрывшись полковничьим мундиром, сидел на горшке еще один наследник моего
шефа.
- Павел! - хлестнула полотенцем в воздухе Аксинья Евдокимовна точно так
же, как это делал после мытья рук ее муж.
Павел Федотович глянул снизу вверх на меня, довольный, растянул губы и
без труда подполз ко мне. Дети перестали петь. Павел Федотович спросил:
- Пришел мучить меня?
- Пришел. - Я протянул малышам по шоколадке.
- Ему мало рабочего дня, - пожаловался он своей Ксюше, которая одной
рукой, словно мух, смахнула с его спины детишек. - Ты, брат, чересчур
современен.
- А вы слишком капитальны, как древние стены нашего госпиталя, - сказал
я и пожалел, ведь может выставить за дверь и будет прав.
Но Павел Федотович лишь махнул рукой.
- Уже, дедушка, - сообщил человечек в полковничьем мундире и высоко
приподнял попку над горшком.
- Посиди еще, - приказал деловито дед и участливо начал мне говорить о
том, как этого внука пришлось сегодня наказать. - Понимаешь, назвал
меня... - Якубчик шепнул мне в ухо это слово и продолжал уже громко: - Опи
в садик сносят вес мирские драгоценности и делятся там всем поровну, а
потом разносят. В моем долю отого слова не хватало, и на тебе, дедушка,
получи.
Мы пили чай с коньяком. Под светом торшера лысая голова Якубчика
блестела, как новый лакированный глобус. Где же те слова, какие я должен
ему сказать?
- Павел Федотович, ведь кто-то должен сделать первый шаг! И почему бы
это пе сделать в нашем отделении?
Якубчик иолез в шкаф.
- Прочитал я дневник твоего отца. Прочитал историю Федорова, - сказал
он, протягивая мне тетрадь. - Это драгоценная вещь... Храни ее... Но
понимаешь, твой отец остановился на том, на чем мы сейчас с тобой топчемся.
И я снопа рылся в твоих записках, копался в нашей семейной библиотеке,
собранной тобой. И пристально глядел нa меня Пирогов, портрет которого ты
переснял еще фельдшером в уездном городке Павлограде, в фотографии некоего
Л. П. Кобалевского. Теперь этот портрет на моем столе... Тысячи раненых в
сутки. Сотни осмотренных, прооперированных, выхоженных одним врачом!..
"Не хочу видеть Севастополь взятым..."
Утром я услышал раздраженный мамин голос:
- Ты уже на себя непохож.
- Прости, мама, я, наверно, мешаю тебе отдыхать.
- Ты тихий, как птица.
Ничего себе птица. Двигаю ящики, добираюсь к верхней полке, и книга с
длинным названием "Диагностика и лечение вывихов шейных позвонков"
грохается на пол.
В ночной тишипе это как атомный взрыв.
Маленькая моя, щуплая мама. В ту снежную зиму, уже без тебя, у нас не