"Н.Красников. Мышегуб (сокращенный вариант повести) " - читать интересную книгу автора

Но давай будем последовательны, давай вернемся к моему добровольному
затворничеству - и к роковому решению вытащить из небытия заброшенный
каллиглиф.
Время для этого было выбрано удачно, обстоятельства ложились одно к
одному. Рукодельные кружки как по команде закрылись на ремонт, самые рьяные
из новых собутыльников, повинуясь брожению осенних гормонов, протрезвели и
расползлись по гнездам подруг, а наше начальство после памятного взрыва,
уничтожившего главное здание, отправило программистов работать на дому,
первой задачей положив восстановление утраченных программ. В моей ситуации,
сам понимаешь, это было равносильно оплаченному отпуску: копии исходников я
сохранил на лаптопе, а запудрить головы тупомозглым банковским сержантам,
раз в неделю взять под козырек и отрапортовать о проделанной работе - на это
уходило не более пятнадцати минут. Стоит ли говорить, с какой благодарностью
я принял подарок судьбы, с каким энтузиазмом закупил в магазине макарон,
пива и пельменей и сколь трепетно приготовился нырнуть в очищающее
одиночество! Телефон был отключен, черновики и расчеты рассортированы по
папкам, и в мгновение ока твой друг, отбросив маску веселого, сорванного с
резьбы захлебухи-экстраверта, превратился в самого настоящего отшельника.
Да-да, не удивляйся! У меня действительно хватило выдержки, чтобы
привести в исполнение свой план - последний месяц я провел в неистовой
работе над каллиглифом. Организм, повинуясь язвящему его в зад стальному
стимулу творческой воли, быстро нашел правильный режим. Я просыпался часов в
10, будоражил желудок кружкой обжигающего кофе, освежал защитные порезы и
усаживался за лаптоп, за работу. Где-то в три наступал обеденный перерыв
или, как здесь принято выражаться, "ланч брейк". Я готовил макароны,
поджаренные с морковью, луком и помидорами, посыпанные перчиком и сыром.
Можно еще добавить яйцо. Изумительно вкусное и ненадоедливое блюдо. Затем,
по настроению, часа полтора резался в "Квейк" или смотрел телевизор, а когда
тяжесть в желудке рассасывалась, возвращался к работе. Ближе к вечеру
приходила усталость: я начинал дрожать от невротической тоски и выбегал на
обязательную прогулку, а заодно прикупал шестистволку пива и шайбу
какой-нибудь колбасы.
Эти прогулки - отдельная история. Они здорово разбалтывают мне шарниры,
я их ненавижу, но и жить без них не могу. Особенно когда дождик моросит.
Тогда все химикаты - и погода, и настроение - смешиваются в едкий коктейль,
и с первых же глотков перехватывает дыханье, и мысли слипаются в колтун, и
начинаешь бессмысленно метаться в паутине улиц, как ошалевший автомат.
Поэтому рулишь на набережную - там хоть пространство открытое, там на воде и
на небе изменяются узоры, и ветер разгоняет облака, обнажая свежие звезды...
Хотя ветер тоже палка о двух медалях. В сентябре он четко дуст в сторону
океана, гонит мусор в холодную пучину, жесткий, как железная метла. А ты
спешишь вдоль парапета, уши отмерзли, стрекочешь ботинками по склизкому
асфальту, и через какое-то время начинает казаться, что тебя сейчас тоже
унесет. Прямо как этот мусор. Сорвет с набережной, растреплет курточку, как
порванные крылья, - и полетишь вверх тормашками над водой, над волнами... А
никто и не заметит. И искать не пошлют.
После таких прогулок возвращаться домой - как мочиться в засоренный
вокзальный унитаз: вроде и облегчение, и противно до тошноты. Заходишь в
тепло, в тишину, щелкаешь выключателем... Ну, мою квартиру нетрудно
представить. Узкий длинный коридор, по левую руку две двери: первая на