"Александр Александрович Крон. Бессонница (Роман)" - читать интересную книгу автора

все время начеку, она видела меня насквозь и бывала беспощадна ко всему, что
казалось ей ложью, пошлостью или трусостью. Меня бесила ее нетерпимость.
Мягкая и тактичная с другими, она находила особое удовольствие обнаруживать
мои слабости, - впрочем, и я ей ничего не прощал.
Началось у нас, так же как с Ольгой, с провожания. Но с одним
существенным различием - провожать ходил я. Раза два, выходя вместе из
Института, я делал вид, что нам по дороге, на третий она сказала:
- Вы живете совсем в другой стороне. Хотите проводить - пойдемте.
Крыть было нечем, и я промолчал. С этого дня мы стали часто ходить
вместе. Она любила ходить, и мне нравилось смотреть, как она ходит - закинув
голову, широким шагом, с зажатой в кулаке косынкой, косынка вилась, как
флаг. Мы редко ходили под ручку, руки нам были нужны, чтоб размахивать ими в
споре. Спорили обо всем, редко о науке - здесь наши силы были еще неравны, -
но часто расходились в оценке людей и событий, книг и кинофильмов; говорят,
о вкусах не спорят, но мы спорили именно о вкусах, и спор перерастал в
ссору.
- Он пошляк, - говорила Бета низким смеющимся голосом. Не важно о ком -
о незадачливом поклоннике или авторе модного романа. Это было ее
единственное, но любимое ругательное слово.
Из духа противоречия я вступался:
- А мне он нравится.
- Значит, вы тоже пошляк.
- А я считаю пошлостью зачислять в пошляки всех, кто не разделяет наших
вкусов...
И я и Бета не из тех, у кого брань на вороту не виснет, необходимость
держаться в рамках придавала нашим ссорам особое тихое ожесточение. Иногда в
разгар спора Бета, чтоб не наговорить лишнего, вскакивала в отходящий
трамвай, а меня бросала на остановке, бывало, что я, не дослушав фразы,
круто поворачивался и, не сказав ни слова, переходил на другой тротуар.
Странно, сегодня я при всем желании не могу припомнить ни одного серьезного
повода. Подлинные причины наших столкновений не лежали на поверхности и были
скрыты от нас самих. Была ли это борьба за власть? Мы не хотели властвовать,
но боялись оказаться во власти и как будто задались целью демонстрировать
друг перед другом силу своего характера и независимость ума. Временами я
почти ненавидел Бету, она тоже бывала беспощадна. Злость обычно уродует
женщину, но Бета не злилась, а гневалась и при этом очень хорошела, бледное
лицо розовело, глаза расширялись, и в эти моменты у меня ужасно чесались
руки сгрести ее в охапку и заставить замолчать, но бес гордыни запрещал это
как недостойную мужчины слабость. За ссорами следовали примирения. Сделать
первый шаг было мучительно трудно, но мы его все-таки делали. Делали по
очереди, даже не пытаясь установить, кто был больше виноват, это повело бы к
новой ссоре. Вместо выяснения мы исступленно целовались в самых опасных и не
защищенных от постороннего вторжения местах - в городских парках и скверах,
лабиринтах Китай-города и даже в музеях. Иногда мы задерживались допоздна в
Институте и целовались под оглушающий вой вакуумных насосов в Пашиной
лаборатории, но стоило мне перейти некоторую границу, Бета выключала насосы
и наступившая тишина отрезвляла нас. И вообще всякий раз, когда мы
оказывались в более покойном месте, где можно было закрыть дверь на
задвижку, на Бету нападала необъяснимая скованность. Она запросто заходила
ко мне домой взять книгу или послушать пластинку, но запрещала опускать