"Александр Александрович Крон. Бессонница (Роман)" - читать интересную книгу автора

привлекала сердца институтской молодежи, но разница ощущалась всеми, при
Милочке наши аспиранты острили шумно и неразборчиво, кто посмелее, отпускал
довольно рискованные комплименты, а Милочка, блестя глазами и поворачиваясь
во все стороны так, чтоб на всех поровну излучалась ее ослепительная
свежесть, смеялась, поощряла и одергивала. При Бете они по непонятным
причинам притихали, острили с разбором и не решались открыто выражать свое
восхищение. Некоторых даже раздражала их собственная сдержанность, и за
глаза они честили Бету "гордой полячкой" и "королевой испанской", хотя
ничего шляхетского, а тем паче королевского в ее поведении не было, со всеми
она держалась ровно и дружелюбно, к ней сразу расположился весь технический
персонал, и даже старик Антоневич, суровый и ревнивый, признал ее сразу и
безоговорочно.
И только у нас отношения складывались трудно. Им явно недоставало
простоты. К тому же я был несвободен. Ко времени знакомства с Бетой я уже
больше года был близок со своей студенткой Ольгой Шелеповой и чувствовал
себя необременительно счастливым. Ольга была мила, женственна и влюблена в
меня так, как только может быть влюблена ученица в учителя; мы виделись
часто и если не афишировали слишком свои отношения, то больше потому, что
связь профессора со студенткой всегда вызывает излишние толки. Познакомились
мы случайно. Я взялся читать факультативный курс возрастной физиологии, и с
первых же лекций образовалось небольшое ядро постоянных слушателей. Среди
них была и Оля. Читаю я не скучно главным образом потому, что никогда не
теряю связи с аудиторией, на сей предмет я неизменно держу в поле зрения
несколько уже примелькавшихся лиц, они служат мне контрольными приборами.
Олю я заметил сразу, но очень скоро убедился, что в контрольные приборы она
не годится; если верить неотрывному взгляду ее больших
вопросительно-доверчивых глаз, все, что я говорил, было не только понятно,
но мудро, остроумно и бесконечно увлекательно. Я не настолько самоуверен и
поначалу заподозрил безвестную студентку в том, что она не понимает
решительно ничего. Позже, присмотревшись, убедился, что был не прав: она
понимала, во всяком случае понимала по-своему - слушая, улыбалась своим
мыслям, а однажды звонко, по-девчоночьи рассмеялась совсем невпопад. После
лекции мы столкнулись в дверях, и я не утерпел, спросил, что ее так
рассмешило. Девушка густо покраснела:
- Ой, извините. Ужасно глупо получилось...
- Ну а все-таки? Что же я такого сказал?
Убедившись, что я не сержусь, а любопытствую, осмелела и посмотрела на
меня искоса, с некоторым лукавством.
- А вы никогда не замечали за собой, какое у вас любимое слово?
- Какое?
- "Можно". Можно себе представить, можно допустить - ну и так далее. Не
замечали?
- Не замечал. Это разве смешно?
- Нет, очень здорово. Вы и сегодня так начали... А засмеялась я потому,
что вспомнила одного нашего руководителя. Он почти каждую фразу начинает со
слова "нельзя". Нельзя допустить, нельзя себе представить...
После этого разговора мы стали здороваться. Постепенно Оля перестала
дичиться и уже сама подходила ко мне в перерывах. По тому, какие вопросы
задает студент, гораздо легче судить о его знаниях и способностях, чем по
ответам на экзаменах. Вопросы она задавала неожиданные. Я жил тогда в