"Александр Александрович Крон. Как я стал маринистом (Очерк)" - читать интересную книгу автора

власти которых находился тогда журнал "Театр и драматургия", не признали во
мне "своего" и, заподозрив в тайных сношениях с Вишневским, не только не
напечатали пьесу, но поместили о ней разгромную статью. Вишневский, в свою
очередь, долго не прощал мне моего отказа. Сдружились мы только на войне.
А вот записка - рукой моего отца:
"Тебе звонили из секретариата Фриновского. Позвони по №..."
Михаил Петрович Фриновский был короткое время наркомом Военно-Морского
Флота СССР. Позвонив по указанному телефону, я узнал, что приглашен
участвовать в собеседовании с военными писателями, которое состоится у
наркома в два часа.
В приемной наркома я увидел Вишневского, Соболева, Лавренева, всего
человек двадцать, знакомых и незнакомых. Когда нас пригласили в кабинет,
могучая фигура и громовой бас Фриновского на несколько минут отвлекли мое
внимание от другого моряка, находившегося в кабинете. Но стоило тому
заговорить, и я был захвачен. Этот удивительный человек разговаривал не
только как моряк, но как ученый и художник, его слушали затаив дыхание, и
если главной задачей нашего собеседования было привлечь литераторов к
трудному, требующему специальной подготовки флотскому материалу, то она была
выполнена блистательно; вскоре после собеседования был создан при
Военно-политической академии имени Ленина специальный семинар, где
подверглись "оморячиванию" многие московские литераторы, в том числе и я.
Лекции, практические занятия и в особенности два месяца, проведенные мною
летом 1940 года на кораблях Черноморского флота, оказали мне неоценимую
услугу во время войны.
А моряк, умевший говорить о море как художник, на склоне лет стал
хорошим писателем. Четверть века спустя я имел удовольствие присутствовать
при вручении адмиралу флота Советского Союза Ивану Степановичу Исакову
членского билета Союза писателей.
Благодаря школе, пройденной мною в полку под руководством комроты
Володина, а затем на черноморском эсминце, которым командовал
капитан-лейтенант Мельников, начальник строгий и не делавший никаких скидок
проходившим практику курсантам, будь они сто раз писатели, на действующий
Балтийский флот я пришел не совсем штафиркой, и это очень облегчило мне мои
первые шаги.
Службу я начал в Кронштадте в должности редактора многотиражной газеты
соединения подводных лодок. Газета моя называлась "Дозор", выходила через
день и поначалу состояла из двух полос малого формата, заполнявшихся самым
разнообразным материалом - репортажем о боевых действиях подводных лодок и
заметками на бытовые темы, политическими статьями, стихами и фельетонами.
Редакция и издательство газеты помещались в одной крошечной каюте на
плавбазе "Иртыш", а весь штат состоял из меня и юного краснофлотца, которого
звали Коля Кирпичников. Каюта вмещала в себя наборную кассу и плоскую
печатную машину, а каждый из нас совмещал много различных профессий и
обязанностей. Я был ответственным редактором, организатором материала и
репортером, литправщиком и корректором, автором передовиц, обзорных статей и
фельетонов; Коля - наборщиком, метранпажем, печатником, брошюровщиком и
экспедитором. Помимо своих прямых обязанностей мы с Колей были "расписаны"
по боевой тревоге. Коля входил в состав пулеметного расчета, а я считался
политруком зенитной группы. Очень скоро выяснилось, что моя военная
подготовка гораздо основательнее газетной - я был "ворошиловским стрелком" и