"Александр Крон. Капитан дальнего плавания" - читать интересную книгу автора

ничем не разорвать. Решающим было и то, что я впервые подумал о Маринеско
как о литературном герое. Слишком занятый работой над романом, я еще не
знал, что через много лет напишу повесть о моем друге, но уже догадывался,
что рано или поздно такая книга будет написана если не мной, то кем-нибудь
другим и в этой будущей книге мой друг со всеми своими жизненными
сложностями должен быть и будет главным, и притом положительным, героем.
Я всегда понимал, что нашей литературе нужен положительный герой, живой
и яркий, чтоб за его мыслями и поступками читатель следил бы с таким же
захватывающим интересом, с каким я слушал исповедь Маринеско.
Эта исповедь меня не только взволновала, но и заставила задуматься. Мне
незачем полемизировать с во многом уже отжившими представлениями о
положительном герое как о герое идеальном. От многих властвовавших над
нами вульгарно-социологических канонов мы уже освободились, хотя и сегодня
еще достаточно распространено представление о положительном герое как о
некоем нравственном эталоне, образцовом человеческом экземпляре, лишенном
всяких недостатков и противоречий характера. Между тем всякий человек
сложен, и чем он значительнее - тем сложнее. Нет такого значительного
образа в художественной литературе, вокруг которого в свое время не
разгорались бы споры. Оценка литературного героя как положительного не
тавро, не атрибут, не прилагательное, наглухо прибитое к существительному,
она зависит не только от качеств героя, но и от восприятия его
современниками. Вспомним яростные споры вокруг новой для критики фигуры
тургеневского Базарова, вспомним, что давно уже воспринимаемая нами как
"луч света в темном царстве" Катерина из "Грозы" Островского имела некогда
ожесточенных противников, считавших ее глубоко безнравственной женщиной.
Мне могут возразить: все это прошлый век, столкнулись точки зрения,
отражавшие антагонистические классовые силы русского общества. Но люди
моего поколения - свидетели тому, что расхождения в оценках литературных
героев не исключены и в наше время, в нашем обществе, где не существует
антагонистических классов. Прекрасно помню, как "гамлетизм" был синонимом
вредной рефлексии, интеллигентской дряблости и неспособности к действию. А
сколько копий сломано на моей памяти вокруг образа Дон Кихота, слово
"донкихотство" до сих пор живет как расхожее обозначение бессмысленного
доброхотства.
Все сказанное, как мне кажется, имеет прямое отношение к моему герою.
Со дня кончины Маринеско прошли десятилетия, и время меняет масштабы
событий и заставляет заново всмотреться в уже известные факты. Подвиг
выступает во всем своем историческом величии и заставляет нас быть не
столь непримиримыми к былым срывам и ошибкам героя.
Всякий положительный герой вызывает у читателя желание в той или иной
мере следовать его примеру. Но между нравственным примером и слепым
подражанием существует немалая разница. Склонны к подражанию малые дети -
до той поры, пока у них не вырабатывается способность дифференцировать
явления. Подражательность свойственна людям с неразвитым вкусом - вот
почему залетная мода на покрой штанов или парикмахерские ухищрения
внедряются легче, чем многие полезные гигиенические навыки. Общепризнано,
что в искусстве подражатели не создали ничего сколько-нибудь ценного,
попытка подражать выдающимся людям или героям популярных произведений
обычно сводится к копированию внешних черт оригинала. Сразу же приходят на
память лермонтовский Грушницкий с его напускным байронизмом и чеховский