"Леонид Кроль, Екатерина Михайлова. Человек-оркестр: микроструктура общения " - читать интересную книгу автора

произвести наилучшее впечатление, но у обоих с этим возникают трудности.
Хосе, как это принято у латиноамериканцев, во время разговора придвигается
все ближе и ближе к собеседнику - Сидней неверно интерпретирует это как
назойливость и попытку давления. Сам он, в свою очередь, стремится
восстановить расстояние, обычное для североамериканцев, и все время немного
отступает назад', пятится. Хосе воспринимает это как холодность и желание
прекратить разговор, что также неверно. Просто знание несловесных языков
других культур дается еще труднее, чем умение говорить по-английски или
по-испански, хотя и не менее важно".
В этой ситуации присутствует еще один поучительный момент: "соль"
недоразумения заключается в том, что расхождение в неосознанных
(автоматизированных) нормах и следование им (каждого - своей)
интерпретируется обоими как проявление отношения, а это уже, как говориться,
"совсем другая история". Если бы участники этого неудачного общения были
лучше ориентированы в "луковицах" и "кочанах", каждый попытался бы проверить
свое впечатление-гипотезу по другим признаками, возможно, межкультурное
расхождение в знаках по параметру "поведение в пространстве" могло бы быть
нейтрализовано, кто знает...
Пример этот, кроме всего прочего, напоминает нам о следующем (и
важнейшем) "слое" коммуникативного поведения: в каждой, даже сугубо
официальной и деловой ситуации присутствует - да не просто присутствует, а
активно ее формирует - выражение отношения субъекта общения к самой
ситуации, партнеру и к себе самому. Тот, кто относится к ситуации легко и
тот, кто раздражен или унижен многоступенчатым собиранием подписей, будут
стучаться в дверь по-разному; желание понравиться и желание не рассердить,
интерес к персоне "хозяина кабинета", преимущественная значимость дела как
такового, отчаянная попытка сохранить достоинство, любовь и нелюбовь к самой
роли "делового человека" - все это (и многое другое) придает конкретному
фрагменту поведения существенные оттенки. Более того, при внимательном
наблюдении видно не только то, кем и чем человек себя чувствует (или
считает) в данную секунду, но и то, каким ему хотелось бы сейчас быть или
хотя бы выглядеть. Робкий, растерянный проситель (топчется на пороге, не
откроет двери, пока не услышит: "Войдите", комкает первую фразу и т.д.) и
тот, у кого столь же мало социального опыта, но кто при этом уж очень
старается вести себя легко и по-деловому (четкий стук в дверь и четкие
паузы, заготовленное обращение, слегка ироническое выражение лица, чуть
небрежное обращение с самой бумагой и т.п.)
- отличаются прежде всего своим отношением к положению зависимого лица
и к собственной неопытности. И, пожалуй, второй боится их даже больше.
Помимо общего, как бы заготовленного заранее, отношения, есть еще
важнейшая сфера ситуативных, мгновенных реакций на партнера и его поведение.
Если бы дверь могла иногда неожиданно становиться прозрачной, оба участника
ситуации узнали бы друг о друге немало занятного. Например, что не только у
посетителя разная походка в коридоре и в кабинете, но и лицо сидящего за
столом явным образом меняется в момент, когда кто-то переступит порог.
Основная масса ситуативных партнерских реакций во всем их психологическом
разнообразии не вписывается в тесные рамки нашего примера-на этом срезе
лучше виден характер приготовлений к общению, само взаимодействие
развернуться еще не успевает.
Можно с уверенностью утверждать, что мелкие штрихи несловесного