"Н.А.Кривошеина. Четыре трети нашей жизни (мемуары)" - читать интересную книгу автора

старые цеха, сменил старые станки и, как и на всех заводах, где позже был
распорядителем, выстроил большой храм. Тяжелые годы 1904-05 и на Сормове
прошли нелегко: инженеров, которых не любили, вывозили на тачках, были
забастовки, многолюдные сходки, выносились всякие, часто просто нелепые
решения -- однако моего отца лично никогда не трогали. Нижегородский
губернатор Гольдгойер и нижегородская полиция умоляли его быть осторожным,
но он вел свою линию, выходил один на многотысячные сходки, однако из задних
рядов толпы, где, конечно, чаще всего были мастера и почти не было
политиканствующих зачинщиков. Когда он доходил до другого конца толпы, то
уже был окружен более старыми и солидными рабочими, и тогда начинались
мирные переговоры.
В 1905 г. отец получил от семьи Струве предложение стать
директором-распорядителем Коломенского завода, покинул Сормово, и мы
переехали в Петербург.
Ровно через год отец соединил в одно акционерное общество
Коломну-Голутвин с Сормовым и стал во главе этого, можно сказать,
"концерна".
Дальше идут заводы Ижевский и Выксинский, также Белорецкий -- каким
точно образом эти заводы вошли в "концерн" Сормово-Коломна, не знаю, видимо,
через нового директора-распорядителя, которым стал мой отец. В 1909-10 гг.
он стал членом правления волжского пароходства, принадлежавшего семье
миллионеров Меркуловых. Этот "послужной список" и сам за себя говорит; ясно,
что человек, сумевший объединить воедино такое количество заводов и
предприятий, был выдающимся организатором, инженером и администратором.
Конечно, просто сказать : вот это он и есть, "капитализм", во всей своей
красе и расцвете! Стоило купить пакет акций -- глядишь, дело и закрутилось!
Ведь и Морозовы и Рябушинские были не хуже того ; но мне кажется, ни к чему
сопоставлять эти семейные фабрики с гораздо более обширным кругом
деятельности моего отца. Производя, например, на Сормовском заводе вагоны,
паровозы, пароходы (а позднее к 1912 г. теплоходы -- чуть ли не первые
такого рода в Европе), а далее, через завод земледельческих машин
"Работник", он невольно соприкасался со всеми важнейшими отрослями тяжелой
индустрии в России с 1905 по 1918 гг.
Он сталкивался часто со многими правительственными учреждениями,
Военным и Артиллерийским Ведомством, всякими приемочными комиссиями, с
министерствами -- Путей сообщения, Промышленности, Земледелия, а также с
разного рода местными властями -- губернаторами, всякого рода инспекторами,
или местным архиереем, с соседним монастырем (как это было на Ижевском или
Белорецком заводе, точно не помню, где монастырь, частично арендовал
заводскую территорию под огороды, и тамошняя мать-игуменья постепенно стала
верным другом и даже советником отца). Таким образом отец отлично знал
русскую жизнь, а, бывая вечно то на одном заводе, то на другом, или
присутствуя в Нижнем Новгороде на общем собрании членов правления и
акционеров пароходства Меркуловых, видел он и тот быт, который в Петербурге
уж давно исчез, - казалось, что его уж больше нигде и нет.
Постепенно (а со временем и все быстрее) отец стал богатым человеком,
потом и чрезвычайно богатым. У него, конечно, не было несчетных миллионов,
как у Юсуповых или Морозовых, но был "открытый счет" во всех банках страны :
любой чек за его подписью был бы оплачен. Конечно, он и сам являлся
акционером многих предприятий, а когда был основан в Петербурге