"Н.А.Кривошеина. Четыре трети нашей жизни (мемуары)" - читать интересную книгу автора

Попал он на практику и в Екатеринослав, на какой завод -- не знаю; он
прожил там три месяца, там и встретил мою мать, Веру Николаевну Малама и,
окончив Горный Институт, женился.
Первое место инженера отец получил на Богословском заводе, на Урале,
где-то около Старого Тагила, в районе Екатеринбурга. Мне кажется, что этот
завод, уже тогда довольно старинный, принадлежал семье Половцевых, но
утверждать этого не могу. Директор был некто Ауэрбах, довольно известный в
своей области специалист; характер у него был нелегкий. Завод шел плохо, и
задачей моего отца было как раз поднять темп работы и упорядочить все
производство. Впрочем, именно этим же мой отец впоследствии занимался на
всех тех заводах, коих он по очереди становился директором: Сормовском,
Коломенском, Выксинском, Белорецком и прочих.
После острой размолвки с Ауэрбахом отец с семьей чуть ли не в один день
покинул Богословск и уехал в Петербург; одно время был без работы, потом
нашел что-то незначительное, а потом как-то сразу получил предложение стать
директором Сормовского завода, и мы стали жить в Сормове, где отец
решительно начал перестройку заводской жизни, которая до этого шла по
старозаведенным правилам. Новые темпы, новая техника, первая настоящая
встреча с рабочим вопросом - никто над всем этим не задумывался, завод давал
плохую продукцию, хирел. Мне трудно рассказать, каким образом отец в течение
нескольких лет переменил в Сормове весь стиль работы: ввел строгую
дисциплину, поднял экономику завода, заставил не только рабочих, но и всех
инженеров работать сполна, с интересом и считать, что работа и ее успех --
это главное на заводе, и не только там, но и в их жизни тоже. Вот это-то и
было, мне кажется, то совсем новое, что проводил в жизнь мой отец -- совсем
другое, нежели прежнее отношение к работе завода и на заводе; всякое
"чиновничество", какое бы то ни было чувство "службы" быстро кончились в
Сормове под его руководством. Он сам появлялся на заводе не позже половины
девятого утра, а частенько и ровно в 8 утра сам уж был в том цеху, где
что-то не ладилось. Сопровождаемый инженером, заведывавшим этим цехом, и
старшим мастером, он совместно с ними выяснял в чем дело, что неправильно и
почему, осматривал подробно станок и тут же решал, что и как надо дальше
делать.
Он всегда ходил по заводу пешком, без всякой охраны, даже в 1903-05
гг., следил за тем, чтобы получка выдавалась всем вовремя и аккуратно (что
до него не было заведено), сидел в заводской конторе подчас и до 8-9 вечера,
и через 2-3 года вся жизнь на Сормове стала "деловой", начали выпускать то,
что сейчас принято называть "отличной продукцией"; так, знаю, что в 1903 г.
паровоз Сормовского завода получил золотую медаль на выставке в Париже, а
это было совсем новое явление; отец был счастлив, но считал, что это только
начало. Как к нему относились на заводе ? Видно, первое время не понимали,
что надо и почему надо. Рабочие жили бедно и плохо, почти все в знаменитом
Канавино, поселке, близком к Сормову. Политические агитаторы быстро взяли
моего отца на мушку, называли его извергом, кровопийцей, а Горький, который
сотрудничал в Нижегородском Листке, -- боюсь, что это не точное название
газеты, -- писал в передовицах : "Опять тиран вернулся из Питера...", и
далее статьи в том же вкусе.
Всего за 4 или 5 лет директорства мой отец не только сумел поставить
Сормовский завод в ряды первых в стране, улучшить работу и жизнь рабочих, но
и построил им зал на 1000 человек для всякого рода представлений, перестроил