"Александр Кривицкий. Тень друга; Ветер на перекрестке" - читать интересную книгу автора

могучего ориентира куда-нибудь в более скромное место. Желание это вскоре
осуществилось. Наши эмоции не сыграли тут никакой роли. Просто все редакции
газет эвакуировались из Москвы вместе со своими полиграфическими базами. В
Москве оставались оперативные группы крупных газет, и почти все они
объединились под крышей "Правды".
В "Красной звезде" оставалось десять - двенадцать человек, а на их долю
пришелся целый этаж. В моем распоряжении оказались три проходные комнаты. В
первой - стол, за которым я работал. Во второй - "вещевой склад". В
третьей - обитый коричневой кожей изрядно просиженный диван. Вот в эту
третью комнату мы с Павленко перетащили такой же диван из первой и стали
жить вместе.
На "новоселье" Павленко рассказывал:
- Встречаю Михаила Голодного: "Петя, ты вынесешь меня с поля боя? Я
поеду с тобой на фронт". Я говорю: "Чудак ты, Миша, я сам ищу, кто бы меня
вынес".
Мы чокнулись и дали клятву вынести друг друга отовсюду, откуда это
будет необходимо.
А поле боя было совсем рядом. И расстояние до него все сокращалось -
сначала до полутора часов езды на редакционной "эмке", потом - до часа, а
затем - и до сорока пяти - тридцати минут.

3

Я вернулся в свою комнату и немедленно рассказал Павленко о беседе с
редактором, если этим словом можно охарактеризовать дуэль, в которой один
вооружен бьющей наповал мортирой, а другой - луковицей, выпрошенной у
буфетчицы для пополнения витаминозной закуски и спрятанной в карман. Мой
рассказ был оснащен иронией, сарказмом. Я брал реванш за дисциплинку в
кабинете у дивизионного. К моему удивлению, Павленко не посочувствовал мне,
не поддержал, а молчал, как те сонные музы, у которых по приказу редактора я
должен был развязать языки.
- Неужели ты считаешь, что он прав? - тревожно спросил я. - Почему ты
ничего не говоришь?
- Видишь ли, дитя мое, - сказал серьезно Павленко, - может быть, он и
прав. - И глаза его вдруг странно блеснули. Чертик проскакал на одной ножке
в зрачке и исчез.
- Неужели ты?.. - воскликнул я, не веря своей догадке, но тут же был
повержен вместе с ной.
- Ты что - с ума сошел? И не заикайся об этом, - повторил он свою
старую остроту, вполне точно фиксирующую одну особенность моих речевых
усилий.
- А почему бы нет! - Я уцепился за эту возможность, как за колесо
фортуны. - В самом деле, почему бы тебе не написать повесть? Поедешь в
Горький. Ты уже много видел, побывал в переделках, сидел на Северо-Западном.
Кто же, если не ты?
Павленко медленно расстегивал кобуру пистолета.
- Расстрел на месте, если полезешь с моей кандидатурой к редактору.
Пусть пишет Симонов - он все умеет.
- Симонов - оперативный корреспондент. Редактор не согласится отзывать
его во второй эшелон.