"Александр Кривицкий. Тень друга; Ветер на перекрестке" - читать интересную книгу автора

любопытство волей-неволей училось смирению.
Но однажды беседа на долгожданную тему состоялась. Мы увиделись с
Рокоссовским "далеко от Москвы" на праздновании юбилея Панфиловской
дивизии - в сорок первом году она входила в состав его армии. После
торжественной церемонии - днем на плацу, а вечером в городском театре -
любезные хозяева пригласили нас на легкий ужин.
Уже тогда серьезная болезнь точила Константина Константиновича. Но в
этот вечер он чувствовал себя хорошо, был оживлен, весел без суеты, без
натуги и, как обычно, по-военному элегантен. Высокий, подтянутый, красивый,
почти семидесятилетний мужчина, при виде которого слово "старик" никак не
шло на ум. Вы видели перед собой солдата без возраста, человека подлинно
мужских кровей.
Мы стояли рядом с ним у нарядно сервированного стола. Где-то
далеко-далеко за чередой годов вставало Подмосковье в страшном венце
пожаров, в тяжелом грохоте войны",
Я спросил:
- Константин Константинович, помните нашу поездку в Истру? Как все мы
пошли за вами через лощину на командный пункт Белобородова?
Рокоссовский внимательно посмотрел на меня.
- Конечно, помню. Вы ведь запомнили. И я не камень. Момент риска
помнишь всю жизнь.
- Так вы признаете, что риск был?
- Признаю, конечно, - быстро ответил Рокоссовский, и я почувствовал,
что разговор этот ему чем-то интересен.
- Ну вот, а я извелся. Все хотел поговорить с вами о том случае. Не
понимал, зачем вы тогда так явно пренебрегли опасностью. Ведь можно было в
объезд... И, грешным делом, подумал, - уж вы меня простите, я откровенно
скажу: не повлияло ли на вас присутствие корреспондентов? Мне хотелось
понять, могут ли такие легкомысленные "житейские факторы" действовать на
серьезного человека, да еще так, чтобы он готов был идти на риск...
Рокоссовский рассмеялся.
- Высоко же вы ставите вашу профессию. - Он повертел в руках пустую
рюмку. - Впрочем, что ж тут плохого! Но я вас разочарую. Не в
корреспондентах, конечно, было дело. - Рокоссовский оглянулся. - Пить мне
все равно нельзя, так присядем на этот диванчик, я вам попробую объяснить
свои ощущения того дня. Я их хорошо помню. - И, уже сидя на низком диване,
продолжал: - Кто испытал то время, тот поймет. Надоело съеживаться,
пригибать голову. Но именно этому, как вы ни говорите, учила оборона. А тут
наконец-то, судя по всему, начинались наши большие наступления. К ним
следовало готовиться и психологически. Я не хочу сказать, что рассчитывал
свое решение как математик. Конечно, нет. Но ведь образ действий,
продиктованный интуицией, - это тот же расчет, только давно уже
запрограммированный в подсознании. Наступление требовало выпрямить войска,
вдохнуть в них новый дух. Начинать надо было с себя. А что касается риска,
то, по моим наблюдениям, это категория вполне условная. Пословицу
"береженого бог бережет" придумали не самые храбрые люди. - Рокоссовский
приложил руку к груди и чуть повел ее вверх, будто хотел что-то поправить
там, внутри. - Пойдемте к столу, однако. Попробуем все же чуточку расширить
сосуды.
Мы чокнулись коньяком. Хмурый адъютант, стоя поодаль, метнул на маршала