"Елена Криштоф. Сто рассказов о Крыме " - читать интересную книгу автора

В Кафе на берегу, еще не ступив на мелкий, ласковый песок, Афанасий
услышал родную речь. Двое из тех, что помогали тащить лодку подальше от
прибоя, переговаривались по-русски. И головы у них были светлые, в грубо
обрезанных, еще и на солнце выбеленных волосах. Они были рабы.
Афанасий шевельнул языком, разом пересохшим и непослушным от волнения,
однако ничего не сказал: побоялся, с отвычки и не прозвучат хоть самые
простые звуки.
И молитву первую у дверей православного храма прочел на чужом,
басурманском языке, к которому привык: "А урус ерве таньгры сакласын; олло
сакла, худо сакла..." Значило это: "Да сохранит бог землю русскую! Боже,
сохрани ее! В сем мире нет подобной земли. Хотя бояре русской земли не
добры. Да устроится русская земля!"
Весь следующий день он ходил по городу, приглядывая себе попутчиков.
Русских купцов в Кафе, нынешней Феодосии, было много, торговали медом,
мехами, хлебом, холстами. Но из Твери никого не встречалось...
Было жарко, в синей тени, падавшей от квадратной облупленной башни,
примостились гости из Смоленска, молодые парни, приказчики, работники и
охрана купца Свяслова. Афанасий рассмеялся, приметив, как смотрели они на
заморское чудо - высокого двугорбого верблюда. Верблюд презрительно
перекатывал жвачку, пускал зеленую слюну.
- Страховиднее не придумаешь... - Парень залез пятерней в густые, давно
не стриженные патлы.
- А выручает хозяина, где конь не пройдет. В горячих песках.
- Сам бывал-то в песках?
Он только собрался объяснить, где бывал, что видел, как уловил дальний,
нарастающий, еще не громкий, но почему-то показавшийся ему тревожным шум.
Может быть потому, что даже верблюд повел в сторону мерного шума маленькой
головкой. Старик-погоныч, сидевший у ног верблюда на коврике, забитом пылью,
тоже рыскнул враз проснувшимися глазами.
...Шаркали по глинистой, до белого камня выбитой земле тысячи ног,
гнали невольников. Они шли по трое в ряд, и не шли и не бежали, а семенили,
втянув головы в плечи, стараясь не сбиться с шага, не отстать. А главное, не
подвернуться под плетку. Татары на конях торопили их, пугали, разворачивая
над головой длинные, свистящие, узорно рассекающие воздух бичи. Невольники
все шли и шли, и казалось, еще секунда, тебя тоже втянет их пыльный страшный
поток.
- Остались ли еще люди там, где вы были? - льстиво спрашивали у
всадников встречные, и пальцы их сладко замирали на четках в предвкушении
завтрашнего барыша.
- Остались, остались, пусть попасутся на воле, в будущем году Кафе
нужен будет товар.
...Шаркали тысячи ног, синяя тень от башни ползла все дальше в город,
солнце закатывалось в розовой пыли, испуганно жался к Никитину парень,
только что дивившийся на верблюда.
...Афанасий Никитин выехал из Кафы со смолянами через три дня. Крымские
степи и Перекоп миновали благополучно, но в Киеве он заболел. В Смоленске
ему стало совсем плохо, там он и умер. Однако тетради его с драгоценными
записками первооткрывателя не пропали. И тут надо сказать, что русский
путешественник на четверть века обогнал таких великих, как Васко да Гама и
Колумб. Еще и в помыслах у тех не было посвятить свою жизнь открытию