"Джидду Кришнамурти. Беседы в Париже" - читать интересную книгу автора

не результат сравнения. Видеть ложное как ложное - это и есть внимание.
Ложное нельзя увидеть как ложное, пока есть мнение, суждение, оценка,
привязанность и тому подобное, которые являются результатом невнимания.
Видение всего механизма невнимания и есть полное внимание. Внимательный ум -
это пустой ум.
Чистота иного - его безмерная и непостижимая сила. И этим утром оно
было здесь со своей необычайной тишиной.

16 сентября

Вечер был ясный и светлый, на небе ни облачка. Он был такой прелестный,
что было даже удивительно, что такой вечер может случиться в городе. Луна
стояла между арками башни, и вся картина выглядела весьма искусственной и
нереальной. Воздух был такой мягкий и приятный, что это вполне мог бы быть
летний вечер. На балконе было очень спокойно, всякая мысль замерла, и
медитация казалась случайным движением без всякого направления; но
направление все же было. Она начиналась ниоткуда и шла в безмерную,
бездонную пустоту, где пребывает сущность всего. В этой пустоте есть
расширяющееся взрывное движение, чей взрыв - творение и разрушение. Любовь -
сущность этого творения.
Либо мы ищем в страхе, либо - будучи свободными от него - мы ищем без
всякого мотива. Этот поиск не исходит из недовольства; не быть
удовлетворенным любой формой мысли и чувства, видеть их смысл не означает
недовольства. Недовольство так легко удовлетворяется, когда мысль и чувство
нашли в какой-то форме убежище, успех, удовлетворяющую позицию, веру, и так
далее - только для того, чтобы снова возникнуть, если убежище подверглось
нападению, повреждено или разрушено. С этим циклом надежды и отчаяния
большинство из нас знакомо. Поиск, мотивом которого является недовольство,
может вести лишь к какой-нибудь иллюзии, к иллюзии коллективной или личной,
к тюрьме множества привязанностей. Но есть поиск и без всякого мотива
вообще; но поиск ли это тогда? Поиск подразумевает - не так ли? - объект,
цель, уже известную, прочувствованную или сформулированную. Если она
сформулирована, то это расчет мысли, комбинирующей и соединяющей то, что
мысль познала или пережила; для того, чтобы найти то, что ищется, изобретены
методы и системы. Но это вообще не поиск, это просто желание достичь
удовлетворяющего результата или укрыться в какой-то фантазии или в том, что
обещает какая-нибудь теория, какое-нибудь верование. Это не поиск. Когда
страх, удовлетворение, стремление уклониться или убежать потеряли свой
смысл, есть ли тогда вообще поиск?
Если мотив всякого поиска иссяк, недовольство и жажда успеха умерли,
есть ли тогда поиск? И если поиска нет, будет ли сознание деградировать,
впадать в застой? Наоборот, именно этот поиск, переход от одного убеждения к
другому, от одной церкви к другой, ослабляет ту необычайно важную энергию,
которая необходима, чтобы понять то, что есть. То, что есть - всегда ново;
его никогда не было и никогда не будет. Высвобождение этой энергии
происходит только тогда, когда поиск в любой форме прекращается.
Было безоблачное утро, очень раннее; время, казалось, остановилось.
Было четыре тридцать, но время, казалось, потеряло весь свой смысл. Как
будто не было ни вчера, ни завтра, ни следующего момента. Время замерло, и
жизнь продолжалась без тени, жизнь шла без мысли, без чувства. Тело