"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. В который раз про любовь (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

увлекшись, он прямо на лекции мог сотворить нечто из ряда вон. Однажды он
битых полтора часа бубнил про охлаждение газов в больших объемах,
аудитория погрузилась в дремоту, и тогда он решил взбодрить нас. У меня
мороз пробежал по коже. Изо ртов повалил пар, стены заиндевели. Итог
оказался грустным для обеих сторон: половина потока схватила насморк, а
Книжник, хоть и академик, писал объяснительную ректору.
На сей раз лекция была о перемешивании, и вряд ли Книжник для
наглядности стал бы перекидывать нас с места на место. А посему, доверив
учебную процедуру магнитофону, я принялся вертеть головой в надежде найти
себе занятие повеселее. И тут я впервые увидел Клавдию.
Она сидела тремя рядами ниже и чуть правее, устремив взор на доску. Она
выглядела так, будто... (Вычеркиваю несколько строк: не могу вразумительно
объяснить, как она выглядела.) Есть люди, которые знакомятся легко, но я
не из их числа. Движимый не разумом, а чувством, я вырубил магнитофон,
выхватил крошечную кассетку и, не прицеливаясь, бросил.
Коробок вычертил в воздухе замысловатую кривую и опустился на плечо
старосты нашей группы Лены Бываловой по кличке Ферзь. Она обернулась и
застигла меня в позе дискобола. Смерила взглядом из-под очков, крутанула
пухлым пальцем у виска и снова впилась глазами в Книжника.
Шанс был упущен, метательные снаряды кончились. Но я уже не мог
остановиться.
Метрах в трех над кафедрой нависала массивная стальная балка, к которой
иногда цепляли экран, хотя она, похоже, выдержала бы и слона. На эту балку
я и уставился. Несколько дней тому назад мы закончили лабораторный
практикум по механическим процессам, и кое-что у меня выходило не так уж
плохо. Я сконцентрировал внимание на балке, напрягся, как рекомендовали
учебные пособия. Железяка вроде бы стала изгибаться. Я поднатужился и
вывязал на конце балки не очень ровный, но тугой узелок. В аудитории
захихикали.
Книжник договорил до конца все придаточные предложения, возвел
печальные очи к потолку и безошибочно перевел взгляд на меня.
- Юноша, - сказал он без всякого выражения, - до вас эту акцию
совершали здесь не менее сотни раз, с большим или меньшим успехом. Ваш
узел недурен, но не из лучших.
Все обернулись ко мне. И она тоже!
- А теперь, - закончил Семен Григорьевич, - докажите нам, что вы
чему-то уже научились, и восстановите статус-кво. Не сочтите за труд.
Я послушно поднялся со скамьи и принялся развязывать узел, но краем
глаза видел, что она глядит в мою сторону. Это вконец выбило меня из
колеи. Железо скрипело и дергалось, осыпая кафедру ржавой пылью. Кругом
все смеялись, но она - это точно - смотрела на меня серьезно.
- По всей вероятности, молодой человек, - изрек Книжник, - вы уже
овладели искусством ломать. Выразим надежду, что со временем научитесь и
созидать. Позвольте мне довершить вами начатое.
Он задрал голову к потолку, и в то же мгновение балка, не издав ни
звука, распрямилась и застыла. Это был класс.
После звонка я вылетел из аудитории, чтобы не встречаться со
свидетелями своего позора, и мчал, заметая следы, заячьими петлями по
бесконечным коридорам и переходам Технологического. Минут через пять я
остановился в самом дальнем закоулке, куда, по моим расчетам, никто из