"Борис Кригер. Сказки" - читать интересную книгу автора

каменным ублюдком значилось. А теперь нет твоей красоты, так снова мой
истукан величав и властен, пройдет время, позабуду я мягкость твоих линий в
камне, и мое убожество таковым быть перестанет, ибо сравнивать его возможно
лишь с подобным убожеством остальных и уж никак не с твоими гениальностями.
И все же как тебе такое удалось? Как не сфальшивил глаз твой ни в единой
линии? Ну, не упорствуй, смысла нет скрывать тайну эдакого мастерства.
Мишка захлопал глазами, но как ни держался, природная разговорчивость
дала себя знать.
- Да очень просто, каменные мишка с зайкой в той скале всегда были,
просто злое время закоченело их в толстейшую скорлупу, я долго колотил по
ней молотком, и она потом осыпалась, и только. Это так же просто, как
колыбель из базюки выбивать. Ведь в любом ее кусочке колыбелька запакована,
и стоит постучать хорошенько, она и появится.
- Странный ты, Мрыш, какой-то, - молвил Джоф и впервые глянул на
Мишку. - То ли с тобой чего стряслось, а может, я болею. Изъясняешься ты
больно витиевато. Не понять.
- А чего тут понимать? - вмешался Зайка. - Поломали мишкину статую, и
все тут.
Дождливая вереница вечеров еще не вступила в свои сонные квартиры.
Земля иссохлась и, брошенной губкой, не то что ждала - бредила влагой.
Алчные ее уста, опыленные и обветшалые, пожирали каждую капельку едва
остывших небес. Серая от пыли земля вдруг посерела, но вовсе иначе. Это
ниточки влаги затеяли узелки на лужицах и поручнях открытых лестниц, связуя
нервущимися волосками обрюзгшее небо и плотскую твердь.
О, это таинство вечернего дождя! Не позднего, матово-невидимого, а
раннего, штрихующего круглую шапочку солнца, торчащую едва алой своей
кардинальской макушкой. Это таинство размытого горизонта, едва зачавшего
сумрак. И дождик тушует, тушует, и нет ни одной ровной линии в мире, не
преломленной в шариках воды.
Такая погода всегда загоняет людей в их удобные склепы. Но Мишка и
Зайка вырвались прочь без шарфиков и без зонтов. Они зарезвились, и Мишка
все шлепал по лужам, а Зайка отчаянно встряхивался, обдавая Мишутку вихрем
толченых хрусталей.
- Что за невиданное чудотворение! - говорил Медведь, отдышавшись и
уводя Зайку гулять по чужим пустырям. - Я так счастлив, и чем неприкаянней
ветер, тем лучше, чем влажнее порывы, тем слаще врывается свежесть.
Зайка жался к Медведю и мечтал, что пустынность округи реальна, что
души во вселенной не встретишь, кроме их с Мишкою душ. А потом они вместе
бродили по разным тропинкам и тропкам и молчали подолгу, глаза в глаза
вливаясь друг в друга. А у Зайки кончики ресниц тяжелели от бухнущих капель,
и оттого он хлопал глазками, а Мишка его обнимал.
Дело в том, что жестокое время, умывшись дождями, не хищно, а только
пускает по душам тончайшие струи тоски о бесценном происходящем меж
насыщенных влагой кулис. Тот самый горечный привкус любого события, та самая
его неповторимость, неведомая на базючной планете.
Так тончайший оттенок грусти способен исправить любой прискучивший
скетч, так гортанная нота из тысячи фуг зияет лишь в самой совершенной из
них.
- У нас никогда больше не случится такого дождя, - думал Мишка, но это
лишь было подстилкой для мишкиных мыслей.