"Борис Кригер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

серых ветров в сравненьи с ними ровное ничто. Я не знаю, может, так и было
задумано свыше, но провидение не слишком испытало мое усердие, или противник
мой был еще меньшим воякой, чем я сам. Короче говоря, я тебя освободил, а ты
неожиданно спросила, прерывая слезы, не голоден ли я, и, вдруг почувствовав
волчиный голод, мы разорили кухню басурман. Я набивал рот бужениной, недурно
смастеренной с чесноком, а ты немного пожевала шоколада и сказала, что
хочешь домой. Мне, едва остывшему от битвы, еще не хотелось покидать поле
славных своих одержаний, но ты зевала, и мы пошли домой, отпустив коня
пастися в поле, поскольку тогдашний наш дом содержать животных не позволял.
Я постоянно тебя откуда-нибудь вызволяю, это славное содержание моих
побед. Помнишь, как мы травили Дракона мухомором, а он только пух от
удовольствия, а потом оказалось, что он ими, мухоморами, по жизни питается?
Если б ты не выткала ему рисованный шелковый платок, он бы до сих пор никуда
тебя не отпустил. Ты солнышко, а ведь и у Драконов есть сердце. Ты сказала,
что тебе нужно домой, что у тебя я голодный-некормленый, он, змий,
расплакался и отпер ворота.
В текущие времена все становится прозрачно-четким, без излишних штрихов
и червоточин. Иногда проплывают перед глазами стайки подвижных кружков, но и
то лишь только если день особенно солнечен. Разумный люд завершает свои
размышленья в годы нежные, и в зрелости, исправно дожидаясь выходных,
запрягает пони или еще каких лошадок да вывозит всю семью на прогулки. Не
облагоразумленные в юности страдают неимоверно, дылдятся до старческих
ногтей и оттеняют спокойное расслабление вовремя созревших. Есть еще и
третьи - не довольствуясь ни благостью одних, ни смятением иных, запрягают
они тех же лошадок, цокают копытцами, но страдают, мечутся ежечасно и
безнадежно. Что ж неймется нашим третьим, отчего не дает им растительного
благодушия еще не остаревшая плоть, или зачем им не скитаться по весям
повесами, упиваясь своей неприкаянностью? Зачем не лелеять свою никчемность?
Из всех тварей вселенной несчастней всего эти самые третьи. Не дает им
Господь ни забвения сытого, ни броженья блаженного. Может быть, эта ноша
извечного искания должна быть возложена хоть на какую-то часть мироздания,
дабы не было столь одиноко Первопричинному в Своих ежедневных созерцаниях
плодов творений рук Своих. Как не оставить малую толику оппонентов,
спорщиков, в резвой свалке статистов, явленных в сей свет лишь
поприсутствовать. О, несчастные третьи! Вы, редкие эритроциты с прозревшим
сознанием, не принявшие и не постигшие необходимость сменять поколенья в
своем народе каждые три месяца во благо неведомого вам Целого, чья жизнь,
вопреки всем разумным границам, беспредельна, и в даже самых дряхлых анналах
не значатся свидетельства о ее начале или о предвещениях ее конца. Вы,
эритроцитики, воспрявшие и вопрошающие природу Всевышнего, отпустившего вам
умирать в каждый квартал.
Вы не желаете понять эту необходимость. Вы требуете достойного к себе
отношения, вы не ведаете, чем заслужили эдакое пренебрежение к собственным
эритроцитарным судьбам. Где-то в безвестных каналах великого материка жизни
дряхлыми сморщенными комками кончать, непременно в муках, свои дни, а после
и вовсе незаслуженно вас, невинных, растлят угрюмые тартарары организма и,
надругавшись, останки спровадят в клоаку с пометом. О, вам ли, носителям
свежести славной земной атмосферы, поставщикам верным пьянящих молекул
животворного газа, уготован сей неминуемый и кем-то жестоко приемлемый ад!
Безответные недра каналов зияют и влекут выполнять предназначенный