"Борис Кригер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

зубами, селящимися в разнообразно посиневших, а местами и вовсе неприличных
деснах. Одет он был по-домашнему в майку и помятые, почему-то заляпанные
доисторической краской белого колера спортивные мешки, именуемые в нашей
культуре штанами. Лет ему было ровно столько, что время доверительно
оставило на нем след от по крайней мере шести десятков вращений нашего мира
вокруг жаркого небесного пятна.
Дмитрий Максимович писал жалобу на свою жену Анастасию Яковлевну за то,
что она часто и излишне измывается над ним, изымает все их совместные
средства и держит в полуголодном состоянии. Анастасия Яковлевна недвижно
возвышалась над плечом Дмитрия Максимовича и шевелила губами, читая каждую
появляющуюся на клеточном листе бумаги кривую букву с довоенным хвостиком.
- Еще скажи, что я тебя бью, - решительно посоветовала Анастасия
Яковлевна.
- Может, не стоит? - поднял недоверчивый взгляд Дмитрий Максимович.
- Стоит, стоит. Иначе их не проберет. То, что средства изымаю и кормлю
плохо, - этого мало. А вот избиваю - это в самый раз.
Дмитрий Максимович неуверенно дописал - "и избивает".
Анастасия Яковлевна одобрительно погладила супруга по немолодой голове.
- Митечка, ты и подробности им напиши, а то не поверят.
- Ты же знаешь, Настенька, я писатель-авангардист, и конкретика жизни
не является моей сильной жилкой. Вот если бы какой-нибудь невероятный факт
описать - я бы тут проявил искусную интуицию, а жалобы писать не мой жанр.
Может, лучше тебе на меня пожаловаться?
- А я пожалуюсь, ты только сначала свою жалобу допиши, чтобы в моей все
с твоей сходилось.
Дело в том, что для отъезда в Занзибарию нужно было обязательно
развестись. Туда не брали семейных. А жить, где Дмитрий Максимович и
Анастасия Яковлевна прожили вместе вот уже сорок лет, они больше не могли и
не желали. Дмитрий Максимович был не согласен с окружающим по крайней мере
по большей части статей; политически, экономически и идейно окружающая явь
была чужда и эстетика жизни выявляла себя бросово, одним внезапно
приобретшим физические очертания словом "пошлость". А в "пошлости" Дмитрий
Максимович Венцебросов жить не мог. В бедности мог, в опасности мог, даже в
неопределенности мог. А вот в "пошлости" не желал, да и если б пожелал - не
мог бы. Анастасия Яковлевна не имела своих индивидуальных причин покинуть
родину, но разделяла мнение супруга, ибо они были редкой парой, в которой
раздор если и случался, то лишь по маленьким житейским неурядицам.
Сядут супруги Венцебросовы ужинать чем Всевышний, как говорится,
осчастливил, и начнут сосиску из тарелки в тарелку перебрасывать.
- Нет уж, ты съешь, Настенька, - волнуется Дмитрий Максимович и ловким
движением контрабандиста перебрасывает утомленную сосиску с уже порвавшейся
кожицей в тарелочку Анастасии Яковлевны. А та пыхтит, не соглашается и,
неизвестно откуда взявшимся приемом отвлекши внимание Дмитрия Максимовича,
перебрасывает и вовсе распустившуюся, как неопрятная доярка, сосиску обратно
в тарелку Дмитрия Максимовича.
Анастасия Яковлевна очень волновалась, чтобы Дмитрий Максимович хорошо
питался, думая, что все беды со здоровьем образуются от дурного питания,
неполного прожевывания пищи. Многие зубы у обоих супругов были не свои, и
посему прожевывание потихоньку выступало все более и более на первый план
поверхностных переживаний.