"Борис Кригер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

- Ну и где же моя ячейка? - спросил пожилой путник. - Я десять лет рыл
катакомбы, потом десять лет их закапывал.
- Ну это уж вам виднее, - ответил почтительно я. - Может быть, время
такое было - закапывать.
- А сейчас какое время? - спросил молодой.
- А сейчас время решающее, как и всегда, - вставил свое слово путник
средних лет.
Мы стали уставать, и я постелил гостям в своей спальне, а сам прилег на
диване, но долго не мог уснуть. Я смотрел на маленькие шахматные фигурки на
шахматном столике. Обе армии были готовы идти друг на друга в бой, но не
было игроков, потому что была ночь, и оба воинства мирно покоились каждое на
своем краю доски. Я пытался заснуть, представляя себя в маленькой комнатке
каменного бастиона белой ладьи. Мне было уютно в углу доски; от врагов меня
отделял стройный ряд в полной выкладке пешек и много пустых черно-белых
полей. Может быть, эти шахматы так никогда и не ринутся в бой, так навсегда
простоят друг против друга. Чтобы быть уверенным в этом, я положил между
белыми и черными фигурами толстый том библии прямо на доску. Мне показалось,
что так будет надежнее, пешки слишком одеревенели, чтобы брать такое
препятствие. Только после этого я спокойно заснул и мне снилась зеленая
трехглазая марсианка, и я снова видел Деймос и Фобос в вечереющем небе.
На следующий день я проснулся поздно, путников и след простыл. На дворе
шумел 21-й век, экзамен был выдержан на славу, я, житель Содома, проявил
достаточно гостеприимства, чтобы сохранить свой славный город. Я сонно
прошел на кухню. На столе была рассыпана соль. Я поднес несколько
кристалликов к самому носу. Соль по-прежнему не пахла.

Развод

На пересечении тонкостенных трубочек судеб нередко возникают
неожиданные капельки иллюзий параллельных развитий любого сюжета. Иной раз
поражаешься, как быстро витиеватый ум способен додумать какой-нибудь
мимотечный мираж до самых окончаний деталей - до самых отдаленных развязок.
Вот потемнело в окне, и ограниченное строгой диетой массового телевидения
сознание рисует шторм, цунами (хоть к ближайшему морю до нас километров с
полторы тысячи), тайфун, землетрясение, катастрофическое развитие
неожиданных событий. Я уже не упоминаю, к чему может привести невинный
звонок в дверь или не сразу опознанное письмо в просторном почтовом ящике
цвета назревающего пробуждения массового самосознания. Тупыми весомыми
килограммами ложатся в астеничную память такие внезапные доживания на тему:
"А что будет, если?.." или даже: "А что было бы, если?.." Вот уж точно,
безгранична человеческая жизнь в этих изветвлениях псевдосудеб,
псевдовариантов, мгновенно рисуемых людским воображением, засевшим где-то
между несуразными варениками ушей, картошкой носа и редкой поростью волос -
таинственного леса с черными стволами трав и редкими полянами нехоженной
кожи.
Итак, в этом разветвлении сюжета все было просто и хорошо. Дмитрий
Максимович сидел за своим, купленным в старьевом месте столом и писал
жалобу. Человек он был не питьевой, то есть иссушенный, с морщинистым лицом,
блеклыми подернутыми легкой мутью глазами, некрасивым картофелеобразным
носом, потресканными губами и страшными, видавшими серьезные невзгоды